 |
| |
| | Закинув халатик, она начала медленно насаживать себя на конус, растягивая попу руками. Эта игра возбудила его невероятно. Он покрепче зажал ручку у себя во рту и начал управлять этой ракетой, которая неумолимо приближалась к своей цели. Конус был прозрачный, и он мог видеть как медленно раздвигаются стенки её ануса, как широко зияет это отверстие, обнажая нежную розовую плоть внутри. Наконец конус соскользнул внутрь, и он приник ртом к её попе. Она приятно пахла молоком, что его слегка удивило. Он отпустил ручку и начал ласкать её попу, сначала нежными поцелуями, потом водя языком вокруг её ануса. Марта действительно уже вся текла. Он запустил свой язык дальше в складки её влагалища и нащупал складку клитора. Она приятно заиграла у него на языке. Марта начала громко стонать. Раздвинув ноги, она изгибала спину, помогая ему пальцами достичь её поглубже. Она была гладко выбрита, только на лобке оставалась тонкая полоска волос. | | |
| |
|
| |
| | Хотел ей еще в жопу встваить, но побялся, попробовал я там пальцем её, а у неё там всё узко, видать не ебёт её тесть в жопу, а жаль! оделся я, подошёл к ней и... не стал я ничего на неё одевать, так и оставил эту суку оттраханную лежать! домик прикрыл, калитку закрыл и уехал! на следующий день, слышу-звонит жене, думаю, почувствовала или нет? догадалась-ли? но она только поспрашивала у жены, а та у меня что было, я, естественно, сказал, что положил "маму" спать и уехал сразу. на этом дело и закончилось. а жаль, я-б повторил! | | |
| |
|
| |
| | Чем дальше шла игра тем откровеннее были разговоры и шутки. Даша с Витей тоже расслабились, но не сильно откровенничали, видимо, чтобы не подставиться друг перед другом. Я уже рассказал, как видел маму, делающую минет отцу, когда мне было лет восемь. Лелик расказал, что подглядывал за сестрой постоянно. Вика ничего сильно интимного не рассказывала, но принимала позы "на грани" и уже даже Даша, которая до последнего не могла расслабиться стала вести себя игривее: rогда Витя поставил свои последние фишки и стал ждать последнюю карту на стол, она рукой залезла ему в штаны с вопросом: "ну а у тебя-то там еще есть что-то?", имелись ввиду, конечно, трусы, но Витя отреагировал по-своему: "Еще дольше продержишь там руку, и все увидят, что там есть". Мы посмеялись, но увидеть нам ничего не удалось в этот раз - Витя выиграл. | | |
| |
|
| |
| | Помедлив, я покорно направилась в чулан сама. Совсем не такой представляла я встречу с моим парнем. Сейчас он увидит меня и сразу же узнает, что я бью посуду взаправду, а не для выяснения отношений. Станет ли Оля меня наказывать в его присутствии, размышляла я. В чулане никого не было. Мне стало очень больно, причём я вдруг осознала, что эту боль я ощущаю уже некоторое время. Саша! Где он? Я выскочила в коридор; мои мысли путались, я не могла составить себе никакого плана действий.
Девочка пробегала с подносом, я на автопилоте спросила её:
- Где Саша?
Возвращаясь ныне к этому вопросу, я удивляюсь: ну откуда бы девочке знать, что за Саша, и кто я такая, и где он может быть.
- Сашу дядя Джон увёл в спортзал.
У меня реально болело сердце, я не могла тогда даже внятно сформулировать себе, что это я "беспокоюсь о Саше". Мне хотелось оказаться с ним рядом, вот что! Всё остальное не имело никакого значения.
Я вышла через запасной выход, около кухни, в сад. Он ослепил меня своей красотой и ароматом, но это было несущественно; мне требовались красота и аромат моего парня.
Я пробралась узкой аллеей, отводя от лица тисовые ветки, к бассейну и свернула к гардеробу, за которым, как я предполагала, размещался спортзал.
Так и есть: пройдя мимо шкафов раздевалки, я вступила в пустой спортивный зал с раскрашенным деревянным полом. В углу была дверь, как я понимаю, нечто вроде тренерской. Я обошла стопку матов и рванула дверь на себя.
Саша был привязан скакалками к чёрному кожаному коню, а дядя Джон был без трусов. Он смазывал свою маленькую письку прозрачным гелем из флакона, который он встряхивал и рассматривал на свет.
Уважаемая Мария Валентиновна! Отдаю себе отчёт, что надоела Вам уже со своими цитатами из речей мальчиков. Всё-таки позвольте мне в завершающей части сочинения привести ещё одну, Сашину:
"Женька, ты такая вбежала в тренерскую и с порога ударила по мячу; забила Джону гол. Отбила педерасту хуй."
Неужели события развернулись столь стремительно? Мне казалось, что я вначале осмотрелась в помещении, затем, поразмыслив немного, составила план действий.
Дело в том, что я ненавижу баскетбол; вздорное изобретение люмпенов; к тому же у меня все пальцы выбиты этим жёстким глупым мячом, которым нас заставляет играть на физкультуре наш физрук Роман Борисович.
Поэтому оранжево-целлюлитный мяч у входа в тренерскую как нельзя лучше подходил для выплёскивания моих эмоций: дядя Джон собирался сделать с Сашей то, что Саша сделал со мной!
Я была поражена. Как можно сравнивать Джона и Сашу! Саша - мой любимый, а Джон? Как он посмел сравниться с Сашей? С чего он взял, что Саше нужно то же, что и мне?
Я пнула мяч что есть силы. Хотела ногой по полу топнуть, но ударила по мячу.
Мяч почему-то полетел дяде Джону в пах, гулко и противно зазвенел, как он обычно это делает, отбивая мне суставы на пальцах, и почему-то стремительно отскочил в мою сторону.
Я едва успела присесть, как мяч пронёсся надо мной, через открытую дверь, и - по утверждениям Саши - попал прямёхонько в корзину. Стук-стук-стук.
Вообще я особенно никогда не блистала у Романа Борисовича, так что это для меня, можно сказать, достижение. От значка ГТО к олимпийской медали.
Дядя Джон уже сидел на корточках, округлив глаза, часто дыша. Его очки на носу были неуместны.
Я стала отвязывать Сашу. Это были прямо какие-то морские узлы.
В это время в тренерскую вбежала Оля и залепила мне долгожданную пощёчину. Вот уж Оля-то точно мгновенно сориентировалась в ситуации.
Одним глазом я начала рассматривать искры, потекли слёзы, я закрыла его ладонью, а вторым глазом я следила за схваткой Оли и Саши.
Спешившись, Саша совершенно хладнокровно, как мне показалось, наносил Оле удары кулаками. Несмотря на то, что он был младше и ниже ростом, он загнал её в угол и последним ударом в лицо заставил сесть подле завывавшего Джона.
Я уже не успевала следить за своими чувствами: кого мне более жаль, а кого менее.
Саша о чём-то негромко беседовал с обоими.
- Вам что же, ничего не сказали? - доносилось до меня из угла. - Вас не приглашали на ночной совет дружины заднефланговых?
"Не приглашали" , подумала я, "да я бы ещё и не пошла; дура я, что ли; ночью спать надо, а не шляться по советам."
Мне вдруг захотелось спать, я начала зевать. Возможно, по этой причине дальнейшие события я помню, как во сне.
Дядя Джон, вновь прилично одетый и осмотрительно-вежливый, вновь сопроводил нас, широко расставляя ноги при ходьбе, до гардероба, где в шкафчиках висела наша одежда, с которой начались наши сказочные приключения.
Для меня-то уж точно сказочные.
Я с сожалением переоделась, Саша с деланным равнодушием.
Обедали мы уже в лагере, Саша в столовой степенно рассказывал своим друзьям о кроликах и о том, как фазан клюнул меня в глаз. Я дождалась-таки его ищущего взгляда и небрежно передала ему хлеб. Он сдержанно поблагодарил и продолжил свою речь; но я заметила, что он был рад; он улыбнулся! Он сохранил тайну.
Я планировала послесловие к моему рассказу, перебирая черновики, наброски и дневники на своём столе, но звонкая капель за окном вмешалась в мои планы, позвала на улицу.
Я понимаю всецело, Мария Валентиновна, что звонок для учителя, но разрешите мне всё же дописать до точки и поскорее сбежать на перемену; перемену мыслей и поступков, составов и мозгов, и сердечных помышлений и намерений, а также всяческих оценок. | | |
| |
|
Рассказ №0742 (страница 2)
Название:
Автор:
Категории: ,
Dата опубликования: Понедельник, 29/04/2002
Прочитано раз: 83712 (за неделю: 106)
Рейтинг: 89% (за неделю: 0%)
Цитата: "Несколько часов спустя моё второе "я" забилось в легком ознобе похмельного головокружения, но вида не показало. Оно всегда вело себя спокойно и слегка саркастически. И в этот раз его бормотание на счёт того, что "у него в жизни ещё не было такого "продуманного" групповика" не слишком вывело меня из себя. Да и смешно было бы спорить и не соглашаться, если вся наша сексуальная забава имела чёткую и строгую режиссуру под управлением первого "я", впавшего в сексуально-творческий транс.
..."
Страницы: [ ] [ 2 ] [ ]
Водка, конечно, имеется. Другого я и не ожидал. Водка в количестве оптимального литра внесена в сценарий, который мы вчера со всех сторон обсуждали с мои вторым "я". Или двадцать четвёртым. Я точно не знаю. Моё "я" может быть каким угодно. И было ли это вчера? Или в пятнадцатом веке? А может быть, мы вообще ничего не обсуждали? Какая теперь разница…
Нет, сейчас мы не будем обсуждать, откуда, как и зачем я здесь взялся. Не наказывать же, в самом деле, собственное alter ego за наглую разнузданность, а обожествляемую женщину - за аморалку. Что? Ключ? Шесть лет прошло - мог ли он так просто сохраниться в моём кармане? И почему я не воспользовался им неделю назад, когда заходил к ней по какому-то срочному и важному делу? Нет, нет, это всё пустые разговоры, мы не будем на них отвлекаться. Зачем наступать на горло собственной песне, тем более, что в том горле уже булькает водка. Приятное расслабляющее тепло заполняет пустоты внутренностей и мозга. Давайте, братцы, вспомним лучше живопись эпохи Возрождения.
- Феличита, помнишь, когда-то ты говорила мне, что Боттичелли - твой любимый…
- Ну и что? Да, Боттичелли - мой любимый живописец. И что из этого следует?
- Ничего особенного. Просто линии его рисунков удивительным образом совпадают с линиями твоего тела…
- Это приятно слышать, только не понятно к чему ты клонишь? И почему Андрюша всё молчит?
- Наверное, без меня он изрядно напрягался и устал, стало быть.
- Андрюша, ты что - спишь?
Андрюха, как и положено по сценарию, что-то такое мычит в ответ, делая вид что водка пошла не в то горло. Вот лицедей! Или он и в самом деле так плох? Или просто вспомнил остроумную парадигму о групповом сексе? Неужели он надеется сочкануть и бросить своё параллельное "я" в тяжелый для родины час?.. Но стоила ли игра свеч, стоило ли идти на миллион ухищрений, превращённых в триллион бессмысленных, не поддающихся логике поступков. Великий Боккаччо ничего так и не объяснил на этот счет, унес тайну с собой в могилу. И вот сейчас я должен объяснить этот сложный вопрос нашей великолепнейшей из всех гейш, которая ещё не знает, что ей предстоит героический и славный путь райской гурии.
- Сольвейг, только не думай, что мы такие порочные и мерзкие. И что соприкасаясь с нами, ты становишься такой же… Но как ещё иначе разорвать этот порочный и мерзкий поток времени? Скажи мне, если ты знаешь. Мы сегодня его остановили. Ненадолго. Но для чего? Неужели просто так, забавы ради?.. Ещё мгновение - и он вновь срастется. Как щупальца Гидры. Давай, не позволим ему этого сделать. Сразу. Оттянем его торжество, для того, чтобы…
Запутавшись в собственных логических конструкциях, я тоже поперхнулся.
- Сейчас ты скажешь, чтобы почувствовать пульс собственной жизни? Дядя Федя - ты дурак? Прибереги апологию группового секса для глупых мокрощелок.
Наша Филичита - на редкость умненькая и сообразительная девочка. Лишние разговоры с ней могут завести в дебри софистики и риторики. А мои мысли уже бродят потерянной толпой малышей-карандашей под её халатиком, натыкаясь на чудесные и волшебные вещи. Если они там заблудятся, то останутся там навсегда. Заблудшие нуждаются в спасении!
Я прикасаюсь к её руке со всей нежностью, на которую способен возбужденный до изнеможения эстетствующий волопас. Я беру её запястье и подношу его к губам. Я вдыхаю запах её кожи, как запах самых экзотических цветов. Я шепчу что-то вроде "промедление - смерти подобно, если не сегодня, то когда же, и вообще: всё это только для тебя, родная, а не для нас похотливых козлоногих сатиров, когда-то и тебе нужен праздник, ты же ждала его, не отпирайся".
- Ты Алёшенька - сам по себе праздник, который всегда со мной. Ах, если бы ты ещё не был так одержим сексом, цены тебе не было! (Здесь следуют мой скользящий поцелуй в её пульсирующее горлышко.) Нет, я - вполне прогрессивна, чтобы понять прелесть альтернативного секса. (Сдержанная влажная ласка её ушка.) Но как-то вот так… решительно и сразу… без всякой психологической подготовки. (Поцелуй в губы, продолжающийся ровно столько, чтобы почувствовать ответное дуновение.) Во-первых, я не готова морально. А во-вторых, у нас и времени-то в обрез. (Мои пальцы уже жонглируют сосками её изящных грудей.) Всего-то минут сорок. (Она начинает задыхаться.) У свекрови заканчивается дежурство, и она обещала зайти…
Опять всплывает чудовищный призрак, мерно отстукивающий секунды, минуты и часы. И всё же… Это уже другой разговор! Обозначенная возможность открывает двери невозможного, за которыми сплошной свет. Ослепительный свет её обнаженного тела. Кто успел снять с неё халатик? Александр? Или ты - Валентин? Арчибальд, выключите верхний свет! День сегодня, конечной, мрачный и серый, но не до такой же степени, чтобы днем врубать электричество! Ах, это вовсе не люстра! Это женское тело, несущее свет, как планета Венера, заливает сиянием потайные уголки моего (нашего, вашего) восприятия. Самое сложное в этой ситуации - успеть раздеться. Заниматься сексом, сохраняя на себе хотя бы незначительную деталь одежды, - омерзительно. Секс в одежде теряет куртуазность и схожесть с искусством, остаётся удовлетворение физиологической потребности, и только! И я срываю ненавистные покровы под ошеломлённые всхлипывания Феличиты: "Вы что - обалдели?"
Она сжимает наши члены в своих руках, будто давно ждала этого момента, чтобы воочию сравнить их. Она держит их, как невероятная Ева держала бы два невероятных плода с древа познания - с нескрываемым восторгом. "Какие они разные!", - повисает над мировой пустыней её восторженный возглас. Я не то, чтобы ошарашен подобным поворотом, но сама мысль мне кажется интересной, хотя мне и противно разглядывать член моего второго "я". Чем уж так сильно может он отличаться от моего? Величиной и весом? Толщиной и длиной? Жизненной наполненностью оттенков и красок венчающей его удлиненной полусферы? Плавностью и законченностью линий? Может быть, его линии округлы и гармоничны, как боттичеллевский рисунок, а мои остры и опасны, как боккаччевы шуточки? Исследование заранее обречено на неудачу, потому что моё внимание более притягивает плавность и законченность её грудей, чья бесконечная линия насыщенна самой качественной гармонией и самой опасной соблазнительностью. По крайней мере, для моего второго "я". Того, который так охвачен лихорадкой спешки, что просто не замечает, что уже достиг глубин влагалища Феличиты. Как будто сделал это в первый раз, и оттого тягучий восторг дежа вю, не уместившись во мне, выплёскивается через край новых ощущений шаловливой струей нежданной спермы. Вперёд, сыны Декамерона!
На самом же деле я не спешу. Я наблюдаю. Внимательно, сосредоточенно, точно зная, что делать дальше. И только одна мысль качается во мне, колокольным языком, когда мой член с расчетливой осторожностью спецназовца проникает в её попку, изнывающую из-за моей нерасторопности. Одна мысль, которую я никак не могу ухватить за змеиный хвост, потому что сознание начинает мне изменять. Теряя самого себя в блаженном искрящемся тумане, я всё-таки успеваю засомневаться в том, что нужно ли было терзать ни в чем не повинное время. Всё, что происходит, имеет смысл только сейчас, в момент, когда происходит, поскольку растворено в нервных окончаниях. Только воспоминания, сосредоточенные в клетках мозга, зависят от времени. А то, что мы делаем сейчас, времени не подвластно, потому что сейчас - именно сейчас - оно не существует для нас. Мы плюем на него с дерзостью восставших рабов, которые, конечно, знают, что ничего особенно нового они не придумали, только слегка сдвинули спектр ощущений в сторону большего напряжения. Но двое, сгорающие в вулкане страсти, за опущенным занавесом всё равно рассыпаются во прах перед временем. Трое же, спустившиеся в жерло того же вулкана в защитных костюмах природной скромности, в свою очередь, втаптывают время в грязь. И в этом месте хронотопа можно поставить обелиск, венчающий редкую победу человека над поганым чудищем, по кличке Время.
Обелиски. Отливающие призрачным блеском странно сбывающихся надежд, они пронзают заунывно-бесконечное покрывало истории человечества своими вершинами. Серая, серая прерия с невидимыми горизонтами, исколотая там и сям хрупкими блистающими иглами, из-под которых сочатся тонкие, жалкие, но ослепительно сияющие даже на тусклом солнце и, как ни странно, питающие всё ту же постылую и жуткую прерию, ручейки - последнее, что я увидел на обратной стороне своих век, перед тем, как окончательно провалился в оргазмическое помешательство…
Всё длится не более вечности. Не более восемнадцати минут в человеческом привычном измерении, как засвидетельствовал циферблат, уцелевший на руке кого-то из нас. И бредя сквозь сгущающиеся сумерки осенних аллей, надвигающихся на меня, как бесплотные призраки чудовищ Соммы, по интимно шуршащей листве под ногами, я всё никак не могу сбросить с себя мощный заряд страсти, трясущий мои конечности и чресла до сих пор. Как будто не было шаровой молнии оргазма, прорезавшей тело и мозг великолепием освободительного наслаждения. Как будто не было радости от неожиданной предусмотрительности нашей Феличиты, приберегшей под подушкой баночку с кремом. Как будто не было забавного ступора того, второго, который сейчас в темпе румбы допивает водку, обречённый на изгнание по истечении пяти минут. Забавного ступора, когда он объявил, что ему скучно чувствовать себя лишним на этом празднике жизни в роли пассивного наблюдателя за горячим, как солнце Апеннин, сексом. "Кто же тебя просил кончать всех раньше", - ещё умудрился спросить я, ощущая жестокие пароксизмы влагалища моей непредсказуемой девочки, чувствуя её анакондины объятия на своей шее. Как будто я не задыхался, как беглец-каторжник. Как будто я не проваливался в сладкий тартар очищения и просветления вместе со всеми своими бессмысленными ухищрениями в стремлении разорвать неостановимый поток…
Страницы: [ ] [ 2 ] [ ]
Читать также:»
»
»
»
|
