Рассказ №0849 (страница 3)

     - Разденься и встань на колени! - приказала я строгим голосом, доставая из сумочки и подавая ему бумагу. - Для ритуала ты должен предстать передо мной обнаженным и беззащитным!
     - Читай! - велела я, когда он выполнил требование обнажить свое тело. Его душа уже была для меня обнажена.
     Он опустился на колени; при этом его глаза оказались выше расчетной отметки, и мне ничего не оставалось, как приказать ему положить бумагу на пол, указав место между босоножек, а ему ничего не оставалось, как низко склониться над бумагой, так как текст был довольно мелким. Теперь все было именно так, как мне хотелось, и, когда он изредка отрывал глаза от текста и приподнимал их, ничто не мешало ему созерцать мои нежно-розовые, словно лепестки цветка, трусики.
     - "Я, Виктор Орлов, - читал он, - перед лицом высокочтимой и мило-стивой Государыни Орловой Ольги Александровны торжественно клянусь и обещаю, - он сглотнул, чуть приподнял глаза в мою сторону (как раз до уровня моих трусиков), сделал глубокий вдох и продолжал:
     - быть верным Ее рабом во всякое время дня и ночи и столь долго, сколько угодно будет Госпоже;
     - обращаться к Госпоже только на "Вы", добавляя всякий раз слова и словосочетания: "Госпожа", "Божественная Госпожа", "Прекрасная Госпожа", "Обожаемая Госпожа", "Ваше Величество" и т.п., и т.п., заботясь о том, чтобы всякое обращение ласкало высочайший слух благородной Госпожи;
     - в присутствии Госпожи быть всегда на коленях, а, находясь от нее на расстоянии менее метра - распростертым ниц, пока Госпожа не при-кажет изменить положение;
     - никогда не поднимать глаз выше колен Госпожи до особого Ее пове-ления;
     - беспрекословно, с готовностью и удовольствием выполнять все пове-ления, капризы и самые причудливые прихоти Госпожи;
     - безропотно, с рабским смирением и благодарностью, сносить от сво-ей Госпожи все унижения и наказания, воспринимая их как величай-шее из всех благ, притом помня, что стенания и униженные мольбы о пощаде в момент наказания приятно ласкают слух великодушной Госпожи;
     И если я, ничтожный раб, невольно ослушаюсь Богоподобную Госпожу, пусть нещадно покарает меня ее плеть. Обещаю вместе с мольбами о пощаде произносить хвалу своей Царственной Повелительнице и благодарность Ей за доброту и великодушие. В знак признания своего добровольного рабства и со-гласия на безоговорочное подчинение своей воли воле прекрасной Госпожи почтительно целую подошвы Божественных Ее Ног".
     Начав робко и даже бесцветно, Виктор все более воодушевлялся, пере-ходя от строки к строке, и закончил торжественно и парадно, будто пропел гимн своей великой страсти. По временам он отрывался от текста, чтобы глуб-же осмыслить и вобрать в себя прочитанное, и с благоговением поглядывал на меня, вернее, на мои трусики, на что я и провоцировала его, слегка раздвигая колени всякий раз, когда его взор обращался в мою сторону.
     На меня моя же "Присяга", выразительно озвученная мужчиной, подей-ствовала, как нежные прикосновения к интимным местам. Я ощущала необъяс-нимое блаженство от каждого произнесенного слова. Кресло, в котором я сиде-ла с царственно гордой осанкой, меняло формы, подстраиваясь под ситуацию, пока ни обратилось в императорский трон. Оно поднималось и плыло над ми-ром, унося меня на самый Олимп.
     Когда Виктор с особой торжественностью прочитал последнюю фразу, во мне все бурно ликовало. Я и сама не подозревала, сколько наслаждения мо-жет доставить обыкновенное чтение вслух. Определенно, внутри меня звучали струны, о наличии которых прежде я едва ли догадывалась. О! мне все это нра-вилось ничуть не меньше, чем моему рабу, который вот сейчас целованием мо-их ног поставит точку на своей участи. Опершись на подлокотники, я чуть при-подняла ноги, стряхнула с них босоножки и, уже готовые для поцелуев, водру-зила их прямо на "священный свиток" с текстом, как бы ставя на нем свою пе-чать:
     - Ну же! - требовательно прикрикнула я на уставившегося в мои стопы тридцать восьмого размера Виктора. - Целуй, раб! Ложись на спину и лижи мне подошвы, пока не порвешь языком чулки! - я сказала это нарочито грубо и надменно, и потому, что произнесла это вслух впервые с такой откровенно-стью, у меня самой всколыхнулось все внутри.
     Я живо представила, как сейчас он ляжет на спину, а я поставлю одну ногу ему на рот, а вторую - на горло, и буду потихоньку нажимать на кадык, пока он будет вылизывать один чулок, а потом поменяю ноги местами, чтобы не обделить ласками и другую подошву. Конечно, было бы приятней, если бы его язык скользил по голой стопе и нежной коже между пальчиками, но нельзя форсировать события. На сегодня и того было достаточно, что происходило. От предвкушения удовольствия я на несколько мгновений прикрыла глаза и стала ждать, ждать:
     Глаза я открыла оттого, что услышала какой-то шум. Виктора в комнате не оказалось. Несколько секунд мое лицо с широко распахнутыми глазами, скорее всего, выражало сильное изумление, недоумение. Я едва успела изме-нить его выражение, когда в дверях вновь появился Виктор и, бухнувшись на четвереньки, спешно пополз к моему креслу. В зубах у него была плетка, кра-сиво сплетенная из ремешков свиной кожи. Я сдвинула брови к переносице и, топнув ногой, грозно зарычала:
     - Как ты посмел без разрешения отойти от меня!
     - Умоляю, простите меня, великодушная Госпожа! Я не хотел Вас раз-гневать, я только хотел преподнести Вам "скипетр" - символ Вашей власти на-до мной. Я сам плел: в Армии научился: - его глаза сияли восторгом и вы-ражали обожание и преданность, а я - дура - чуть было ни выдала себя, чуть ни обнаружила перед ним шаткость своей иллюзорной власти, чуть ни испортила всю игру. Попрекая за секундную слабость себя, я как истинная Госпожа долж-на была выместить свою досаду на нем, раболепно тянущем ко мне двумя ру-ками искусно изготовленную плетку. "Уж я сделаю это, будь уверен!", - зло-радно думала я, изображая меж тем на своем лице невозмутимое величие.
     - Ты поторопился, раб! Я сама пошлю тебя за плетью, когда придет вре-мя! - голос мой креп и приобретал стальные нотки. - Вот теперь самое время. Принеси мне плетку, ничтожество, возомнившее себя способным указывать Госпоже, что ей делать! Виктор поспешно попятился к дверям.
     Через несколько секунд он вторично нес в зубах плетку, искательно за-глядывая в мои глаза. Я приняла протянутый мне символ власти и зашвырнула его за дверь, как это делают, дрессируя собак.
     - Принеси!
     Он приполз еще раз. Не раздумывая, я снова забросила плеть. Он чуть ни бросился за ней, да вовремя остановился, поняв, что приказа не было.
     - Ползи на брюхе и неси в зубах! - все больше входила я во вкус игры. Когда я насытилась дрессурой, я, наконец, соблаговолила принять от него плет-ку.
     - Теперь приступим к заключительной части сорванной тобой церемо-нии, а затем ты будешь наказан за своеволие. - Я вновь подтянутая, прямая, как струна, уже сидела с высоко поднятым подбородком. - На спину! - резко отда-ла я команду и указала пальцем место у своих ног.
     Через мгновение он уже лежал. Я отказалась от первоначального плана самой взгромоздить на него ноги и приказала ему:
     - Я разрешаю тебе поставить мою правую ногу себе на горло, а левую - на рот. - То, с каким почтением он выполнил приказание, утвердило меня во мнении, что следует поочередно: то совершать над рабом насилие, то разрешать рабу совершать его самому над собой, выдавая это разрешение за проявление высочайшей милости, тогда раб пресмыкается с особым усердием.
     Итак, без всякого усилия с моей стороны, ноги уже были каждая на сво-ем месте и ожидали заслуженных ласк. Да, я заслужила блаженство, в котором теперь пребывала. Он жадно лизал мою левую ногу, бережно поддерживая ее обеими руками, в то время как правая давила на его незащищенное горло. И тем усердней он лизал, чем сильней становился нажим моей изящной ноги тридцать восьмого размера, увенчанной аккуратной стопочкой тонких белых пальчиков. Не скрою, я во все глаза глядела на эту чудную сцену, упиваясь своей безгра-ничной властью. Я до того увлеклась, что не сразу услышала его хрипы и по-чувствовала, что движения его языка несколько ослабли. Мне не понравилось, что его горло оказалось не таким выносливым, каким ему следовало бы быть для моей услады, но вовремя вспомнила о плетке, которую все время судо-рожно сжимала в правой руке.
     - Сейчас я взбодрю тебя, жалкий раб! - закричала я, разгоряченная ви-дом его конвульсий под моими дивной красоты ногами, способными, как ока-залось, топтать не только землю, но и лицо раба. С этими словами я больно стегнула раба по животу, затем, изловчившись, по внутренней стороне его бе-дер, а потом, все более возбуждаясь, - куда попало. Я просто обезумела от при-лива страстного сексуального желания. Я вскочила с "трона" и продолжала изо всех сил стегать то, что еще недавно было гордым красавцем, на которого за-глядывались девчонки-одноклассницы, а теперь - раздавленным рабом, обхва-тившим мои тонкие лодыжки руками и покрывающим страстными судорожны-ми поцелуями пальцы моих ног.
     - Госпожа! - хрипел он. - О, Госпожа! Простите меня, милостивая Гос-пожа!


Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ]

Читать также: