Рассказ №5519 (страница 2)

     - Не понравилось... Она тебе не будет больше позировать, и правильно сделает. Миша, твой первый опыт съемок голых девочек весьма неудачен. А знаешь, почему? Потому что ты ещё не умеешь фотографировать. Вот лет через десять, когда камера станет продолжением твоего глаза и твоей руки, возможно, у тебя что-то и получится. А сейчас нарабатывай технические навыки. Возьми в ящике пленку и отсними мне к следующему занятию голову Аристотеля в 14 разных вариантах по ракурсу и свету. Про контровик не забудь.
     - Понял...
     - А теперь главное. Я хочу, чтобы ты понял. Если кто-то ещё увидит эти фотографии, или узнает о них, жизнь девочки будет искалечена. Ты это понимаешь? Тебе я тоже не позавидую. Её папа оторвёт тебе голову в две секунды. Сколько ты отпечатал фотографий?
     - Да вот только эти... остальное - брак, я сразу порвал...
     - Верю на слово. Но прямо сейчас мы поедем к тебе домой и уничтожим негативы. А фотографии сожжем прямо здесь...
     По глазам Миши я понял, что сорвал его персональную дворовую, а может, и школьную фотовыставку.
     - Ладно, поехали...
     ... В тот вечер мы торжественно сожгли в костерке у помойки три пленки, так и не ставшие Мишиным дебютом в порнографии. Я ехал домой в троллейбусе, гордясь своим педагогическим талантом, и жалел, что нельзя никому рассказать о том, как я выкрутился из сложной для любого педагога ситуации. Впрочем, за ужином не выдержал и всё рассказал жене. Жена, к моему удивлению, ужасаться не стала, а откровенно веселилась...
     - И ты все фотографии спалил? - изумлялась она.
     - Естественно. Представь, если бы это попало кому-то в руки.
     - Ладно, мог бы парочку оставить, мне показать. Ты знаешь, эти современные дети... ты у Машки журнал "Кул гёрл" не видел?
     - Да как-то замечал.
     - Я тут пролистала один. Нашла отличную статью - "Как соблазнить взрослого мужчину". Заметь, педагог, журнал для девочек от десяти до четырнадцати...
     - Блин.... им было по четырнадцать, нам дали по пятнадцать, идиотизм, - прокомментировал я и предложил лечь спать.
     - Да ладно, - ответила жена. - Расскажи ещё, что там на фотографиях-то было?
     До глубокой ночи я рассказывал супруге, "что там на фотографиях было". Рассказывал про грудь Полины, про животик, про то, как забавно она раздвигала ноги, сидя на спинке дивана, как неумело мастурбировала перед камерой, как отпихивала руки какого-то незнакомого мне паренька, пытавшегося щупать её промежность, и как, сдавшись, наконец, улеглась на пол, широко раскинув руки и ноги. Паренек, почувствовав свободу, мял её персик, гладил грудь, широко, до боли раздвигал лепестки малых половых губок, открывая зрителю нетронутую девственную плеву, переворачивал на живот и внимательно рассматривал отверстие в попке.
     В тот вечер мы с женой занимались любовью семь раз. Это был рекорд даже не года. Это был рекорд пятилетки. Мне даже перепал редкий приз - анальный секс, до которого меня допускали лишь в знак особых заслуг. В паузах между соитиями жена интересовалась...
     - А как они её уговорили?
     - Да хрен её знает.
     - А что в письке видно было?
     - Да я не приглядывался.
     - Врешь.
     - Ну, когда этот пацан её раздвигал, всё было видно.
     - Что?
     - Да то же самое, что было у тебя между ног, пока я тебя первый раз в общаге на спинку не положил. Помнишь, кровищи было, как от хряка? Тебе ещё в моем свитере потом домой идти пришлось?
     - Помню, насильник чёртов, порвал бедную девочку от пупа до попы, - говорила жена, снова возбуждаясь и хватая губами мой член. - Так что ж там было?
     - Целочка.
     - Правда? Неужели целая?
     - Не знаю. Я не гинеколог. Попроси её трусики снять, да посмотри сама, - сказал я и заткнул членом жене рот.
     На этом всё вроде бы завершилось, только жена изредка называла меня в шутку "порнокритиком" и советовала пойти редактировать "Хастлер". Как в воду глядела.
     
     Второй шаг.
     Через несколько дней я столкнулся с Полиной в школьном коридоре и неодобрительным взглядом ей намекнул, что знаю о маленькой домашней фотосессии. Её белозубая улыбка и легкий реверанс убедили меня, что для неё это не новость. Мишка, видимо, рассказал ей про нашу беседу.
     С того дня едва ли не каждую школьницу я провожал взглядом, думая, как бы я поставил свет, куда направил отражатель, какой бы выбрал стиль и фон, если бы снимал её голенькой. Но никогда я не претворил бы своих фантазий в жизнь, если бы в один прекрасный день ко мне в лаборантскую не ввалились Мишка и Полина.
     - Иван Михалыч, можно мы студию займём? - Мишка был давним членом фотокружка и имел право самостоятельно работать в студии. Но после того, что было...
     - И что вы там будете делать?
     - Сниматься! - подпрыгнув, весело воскликнула Полина.
     - Сниматься... верю на слово. А в каком жанре, если не секрет?
     - Ээээ... - Мишка поправил очки. - Я вот, собственно, об этом и хотел поговорить. Понимаете, Иван Михалыч, я в прошлый раз допустил ошибки, а вы ведь всегда говорите переснимать, если что не так.
     - Михаил, а ты не помнишь, что я тебе в прошлый раз говорил?
     - Да я помню, Иван Михалыч, помню... но вот Полинка говорит, что надо переснять, типа в тот раз плохо было, надо хорошо сделать...
     - Иван Михалыч, я своему парню обещала на день рождения, он ждёт, а вы все фотографии сожгли, - вступила отличница, спортсменка, только что не комсомолка.
     - Слушайте, объясните мне одну вещь... вам вообще не стыдно этим заниматься?
     - А что, - не поняла Полина. - Почему стыдно?
     - Ну, раздеваться перед фотоаппаратом... в мои времена это вроде бы стыдно было. - Мысленно я громко ругался матом, но внешне сохранял спокойствие.
     - Да нет, нормально...это красиво...
     - Краев, я тебя не допускаю к съемке обнаженной натуры. Почему не допускаю, я тебе уже объяснял.
     - Иван Михалыч, так может, вы снимете?
     - Нет.
     - Почему?
     - Потому что моё участие в этом деле будет уголовным преступлением.
     - Почему?
     - Потому что снимать голых четырнадцатилетних девочек преступно. А Уголовный кодекс надо чтить.
     Дети замялись и не знали, что сказать. Мне же что-то, видимо, судьба, мешало резко оборвать этот разговор. Наконец, Мишка привёл убийственный, на его взгляд, аргумент...
     - Иван Михалыч, так мы же всё равно снимем, только плохо, и это будет, как вы говорите, надругательство над фотографией.
     - Эх... чёрт с вами, ладно! Но только один раз! Послезавтра вечером, после семи, когда никого не будет!
     - Чертыхаться, Иван Михалыч, нехорошо. Это моя бабушка так говорит.
     - А бабушка не говорит, что ножки в четырнадцать лет перед мальчиками раздвигать нехорошо?
     - Я больше не буду! До послезавтра!
     С этими словами дети умчались.
     Если честно, желание увидеть Полину Гарину голенькой захватило меня не на шутку. Я пытался говорить себе, что это непрофессионально, мучил себя комплексами вины, была даже мысль не явиться на назначенную "фотосессию", но всё без толку. Мозг только лишь выдавал сценарии будущей съемки, притом один другого развратнее. Моя судьба, как порнографа, была предопределена двумя юными развратниками. Заметьте, не я их вовлек...
     
     Первая порносессия.
     В своё оправдание скажу, что в первый раз (и, как я думал, последний), я намеревался ограничиться лишь легкой эротикой. При этом я был твердо намерен отбить у Полины охоту к позированию. К назначенному дню я отрепетировал профессионально-циничный стиль разговора, который, как я думал, сорвет для Полины налет романтизма с профессии модели. Я надеялся показать девочке "изнаночную сторону" этого дела такой, какой я её себе представлял.
     Итак, великий день наступил, и дети переступили порог студии.
     - Здрасьте, Иван Михалыч!
     - Привет, юная Чиччолина и начинающий Хельмут Ньютон! Готовы к работе?
     - Так точно, товарищ генерал! - гаркнул Мишка.
     - Тогда слушайте правила... То, что я говорю, исполнять неукоснительно. Я здесь шеф. Одно слово против, и всё заканчивается. Вопросы есть?


Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ]

Читать также: