Рассказ №2542 (страница 2)

     - Сейчас проверим.
     И опять тепло волнами разливалось от ноги по всему телу, и опять сладко заныл низ живота, и набухла и вздыбилась непослушная плоть. Но я глядел в Костины расширенные глаза, гордый, что не отвожу взгляда и что ничего уже не стыжусь, потому что нечего мне его стыдиться, как не стал бы я стыдиться отца или брата. И лишь вздрогнул всем телом, когда его дрожащая рука мягко обхватила ствол и скользнула вниз, сжимая его все сильнее. И я подался навстречу обжигающему теплу, дрожа и задыхаясь, всем своим существом желая слиться с ним воедино.
     И то, что он припал ко мне ртом, было настолько закономерно и ожидаемо, что сомнения даже не возникли, хотя все для меня было впервые. Он поглощал меня жарким ртом, а я, не зная что делать и как реагировать, все гладил его волосы, пока наконец природа не заставила мягкими нажатиями на затылок помочь ему вобрать меня всего, без остатка, чтобы отдать ему всю свою любовь и благодарность. И лавина, катящаяся с горы, сметая на своем пути последние рубежи девственной стыдливости, все убыстряла свой бег и наращивала мощь, пока наконец не взорвалась праздничным салютом нашего единения...
     ... Я целовал его в мокрые губы, счастливый и умиротворенный. Я ерошил его волосы, запуская в них растопыренные пальцы. Я гадал, что для него сделать, чтобы он был так же счастлив, как и я. Его руки блуждали по моему телу, и я купался в теплой ласке этих прикосновений, откликаясь на них все большим желанием повторить только что пережитый праздник. Трясущимися руками Костя сорвал с себя одежду и нырнул ко мне под одеяло. Он сильно вжался в меня, и я понял, как сильно он возбужден. Встречная реакция не заставила себя ждать. И мы переплелись, и уже ничто не смогло остановить яростного желания сделать другого счастливым. Я впервые узнал вкус спермы, и хотя мне этот вкус не понравился, но это была частичка его, Кости, и я благодарно вобрал ее в себя...
     Я лежал в его объятиях, боясь, что все закончится и он уйдет. И я опять буду один, и опять буду ждать, ждать, ждать, когда же он снова появится и наступит праздник...
     Костя осторожно освободился от моих рук, встал, неторопливо оделся, сел рядом на кровать, погладил мои волосы...
     - Ты счастлив? - Господи, какую же ерунду он спрашивает? Неужели по мне не видно, что я готов в нем раствориться, полностью и навсегда?
     - Да, - прошептал я. - Я счастлив.
     - А теперь закрой глаза! Тебе нужно отдохнуть! Тебе нельзя так напрягаться! Сейчас ты заснешь, и тебе приснится солнечный луг с копнами скошенной травы, пахнущей детством и радостью. И ты упадешь в эту траву и будешь долго вдыхать пряный ее аромат. И все вокруг станет мелким и неважным. И забудутся все боли, волнения и неприятности. Они уже уходят. Остается ощущение покоя и расслабленности. Ты ничего не чувствуешь. Ты слушаешь только мой голос. Ты слышишь только его. Сейчас я буду считать до пяти. На счет "пять" ты уснешь. Ты забудешь все, что я тебе говорил вчера и то, что с тобой произошло сегодня. Ничего у нас с тобой не было. Ничего. Я просто твой врач. Один, два, три, четыре, пять...
     
     Я очнулся. По-прежнему я был один в двуместной палате. Мысли путались. Голову словно набили свинцом. Были ощущения разбитости и опустошенности. За окном стемнело. Смутно вспоминалось, что вроде бы заходил Костя. Или я все проспал? Что же он меня не разбудил? Да и черт с ним, не такая уж важная птичка. Если бы было что-нибудь серьезное с ногой, уже давно бы взял на перевязку. Что же так башка-то раскалывается? К дождю, наверное.
     Утром Костя все же зашел. Он поинтересовался, как мое самочувствие, как я спал. При этом пытливо заглядывал в мои в глаза. Спросил, не было ли беспокоящих сновидений или странных воспоминаний. В общем, вел себя, как форменный идиот, о чем я ему, конечно, не сказал.
     
     5. День десятый. Сосед.
     Ко мне подселили молодого дагестанца, лет 20-21. Я их очень не люблю. Хотя именно этот был достаточно привлекательный - стройный, с правильными чертами лица, с густыми черными волосами, улыбчивый и жизнерадостный. Особенно были хороши глаза... яркие, карие, как два уголька. Он был общителен, и скоро я узнал, что сейчас его положили на обследование, а через неделю сделают сложную операцию, тоже на ногу. А пока он маялся от безделья, поедая фрукты, принесенные его старшим братом Рафиком.
     Вел его тоже Костя. Он долго осматривал его ногу, покалеченную в автокатастрофе, мял ее, сгибал и разгибал в колене, в голени. Иногда Рустам (так его звали) морщился, и тогда Костя особенно внимательно и осторожно исследовал ногу в этом месте.
     - Полностью разденься и ляг на живот!
     Рустам начал было стаскивать трусы, но замешкался, косясь на меня.
     - Выйди, - кивнул мне Костя.
     Я схватил выданные мне костыли и выполз в коридор. Отсутствовал я, наверное, минут двадцать. Когда я вошел, первое, что бросилось в глаза - это изменения, которые произошли с Рустамом. Глаза его как будто потухли, стали испуганными, покорными, и, не отрываясь, следили за Костей.
     - Ты все запомнил? - резко спросил Костя.
     - Да, да! - Рустам послушно закивал головой.
     
     
     Ночью я не спал. И никто бы не уснул. Во всяком случае в моем возрасте. Мне просто не дал Рустам. Прошло не более получаса после того, как мы выключили свет. Я не успел еще окончательно заснуть. Меня разбудила возня на его кровати. Одеяло ходило ходуном. Он часто и глубоко дышал. Характерные звуки не оставляли сомнения - он занимался онанизмом. Но как! Работали обе руки сразу. Расставленные ноги то выпрямлялись, и тогда его тело выгибалось дугой, то сгибались в коленях. Вихрь движений рук не давал одеялу опуститься. В какой-то момент времени оно соскользнуло на пол, и я понял, зачем ему понадобились сразу обе руки - даже таким способом он едва охватывал три четверти длины ствола.
     Излишне говорить, что я вовсю пялил глаза, и сам уже дрожал от возбуждения. Зрелище было не просто необычным - такое я вообще видел впервые. И не только по исполнению. Я впервые видел инструмент такой величины. И то, как с ним управлялись. Не заботясь о том, вижу я его или нет, Рустам соскочил с кровати, схватил с тумбочки кожуру от банана, надел на член, обхватил все это руками и начал вонзаться, заканчивая каждый толчок стоном. - Ты мой! - шептал он кому-то, - Ты мой! Мой! Внезапно он запрокинул голову, изогнулся дугой, головка члена прорвала кожуру банана насквозь, вырвалась наружу и торжествующим потоком объявила миру о своей дееспособности. Фруктовый аромат замысловато смешался с терпким запахом молодой спермы, волнующим и призывным, ударил в ноздри, заставляя меня крепко сжать собственное орудие. Но я не посмел сделать это при нем. Я ошалело застыл, и только одна мысль сверлила мозги... почему он говорил ТЫ МОЙ, когда правильнее было бы сказать МОЯ...
     ...Рустам уснул, и тогда, воровато оглядываясь, я проскользнул в туалет и в полной темноте бурно разрядился в раковину ...
     
     
     6. День двенадцатый. Медсестра.
     Костя опять был в ночную смену. Он вошел в палату с каким-то халатом, сунул его в тумбочку и по-хозяйски похлопал меня по ноге.
     - Как здоровье ноги? - Меня достала уже эта шутка, повторяющаяся каждый раз.
     - Нормально! Ты перевязывать меня будешь или уже поздно? - Костя внимательно посмотрел мне в глаза и медленно перевел взгляд на Рустама. Тот как-то сразу сжался, сник, и опять меня поразили его глаза, которыми он по-собачьи преданно глядел на Костю. Пауза затянулась, и вдруг я увидел, что Рустам, не отводивший взгляда от Кости, мелко дрожит.
     - Выйди! Придешь через десять минут!- Костин голос звучал ровно, без эмоций. Я ничего не понимал. И почему он так с ним говорит и почему вообще Рустаму нужно выходить, когда максимум, что предстоит, это осмотр ноги. Но тот встал и послушно вышел деревянными шагами, с застывшим лицом и собачьими глазами.
     - Что это с ним? - Я повертел пальцем у виска.
     - Не знаю. Он мне будет мешать. И ты будешь мешать. Я хочу основательно прогреть тебе ногу, а ты пялишься на меня, как идиот. Давай-ка улягся поудобнее, закрой глаза. Вот так! Сейчас опять ноге будет тепло. Так, как ты любишь. Ты снова почувствуешь, что она жива, что по ней разливается тепло. Много тепла! Оно заполняет всю ногу, переливается во все тело, затопляет, захватывает. Оно ласковое и доброе. Оно обнимает, успокаивает и убаюкивает. Тебе ничего не надо, только пусть так будет всегда - тепло и спокойно. Вечно. Тепло и голос. Мой голос. Ты слышишь только его. Ты знаешь, что должен ему верить. Полностью и безотчетно. А сейчас ты уснешь, и ничто не сможет тебя побеспокоить, потому что здесь - я, и ты доверяешь только мне...
     
     ... Было очень страшно! Это была почти паника! Спасало только то, что родной, до боли родной голос Кости, был где-то рядом. Но он молил меня о помощи! Я здесь! Я спасу тебя, Костя! Если надо, я жизнь за тебя отдам! Не сомневайся! И кто посмел на тебя покуситься? Вот эта медсестра? Вот эта образина в белом халате? Бр-р-р! Какая мерзость! Чернявая, с мужиковатым лицом! Вылитый Рустам!. Да, я ее в клочья за тебя разорву! Гадина, я вытрясу тебя из этого халата! Господи, да у нее же вся грудь волосатая! Вот выродок! Что же тебе от Кости надо? Пошла вон, убью! Она насилия боится? Так она его получит! Ты узнаешь его в полной мере, сука! Будешь орать благим матом, когда тебе засадят до самой селезенки! ...Как же ты умудрилась, стерва, мужское хозяйство между ног приделать? И куда же я тебя теперь...? Как, в задницу? Костя! Ко-о-о-с-тя! Я не умею! Я не смогу! Каким раком? Становись, гадина, так, как тебе говорят! Мне больно, Костя! Мне самому больно! Но она за все поплатится! Пусть поизвивается подо мной! Как мучается, стерва, даже стонет! На, тебе! На, тебе! На! На-а-а!!!...


Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ]

Читать также в данной категории: