 |
 |
 |  | Мне было очень стыдно и неловко находиться в столь людном месте в таком откровенном виде. Я была больше похожа на распущенную девицу на дискотеке, нежели на замужнюю девушку. Несколько мужчин открыто рассматривали мои соски, которые давно уже были как каменные и выразительно проглядывались через тонкую ткань. Заметив на своей груди презрительный взгляд женщины средних лет, я стала красная как рак и была готова провалиться сквозь землю. К счастью в этот момент послышался звук приближающегося автобуса, и все взоры были обращены на него. Подождав, когда все желающие поднимутся, я заскочила в открытую дверь и начала искать свободное место. Стоять посреди автобуса, чтобы быть объектом всеобщих наблюдений я не хотела. Единственное свободное место, которое мне удалось обнаружить, было не очень удачным, так как представляло собой две пары сидений расположенных напротив друг друга. Но выбора у меня не было. Пройдя к свободному месту, я аккуратно присела, придерживая обеими руками подол юбки, чтобы он не задрался слишком высоко. Напротив меня сидела молодая парочки, а слева от меня пожилая женщина. Невольно посмотрев в глаза парню сидящему напротив, я заметила, что его взгляд нацелен на мои ножки. Я опустила глаза, оценивая обстановку. Юбка не прикрывала и половину бедра и вполне возможно, что с его места взгляду открывались и еще более соблазнительные подробности. Я перебросила ногу на ногу, прикрыв тем самым свои интимные места, однако в таком положении края юбки поднялись еще выше. |  |  |
| |
 |
 |
 |  | Мне стало интересно, ведь мазохистами не становятся внезапно, прочитав смс по телевизору. Значит были какие-то события, приведшие к таким желаниям. Об этом я и спросил свою Дырку. Она мне ответила: |  |  |
| |
 |
 |
 |  | Лежу на девочке, пялю в попу, целую губки, мордочку, а попа разгорается от наслаждения под быстрым маленьким хуем. Могу с кем угодно поспорить - писька у нее уже мокрая. "Гладь мою спину" - говорю ей. Гладит. Да, писька точно у нее уже должна быть мокрой - гладит не механически, совсем даже не механически. Сделаю я из нее шлюху. И из него тоже, хотя он пока об этом и не знает... - будут по очереди прыгать попками на моем хуе... спермы у него хоть сейчас еще и нет, но наслаждение в его попе от моего хуя будет несомненно, так что будет кончать без спермы - такие оргазмы очень долгие, сильные, мальчик может минут десять изнемогать от оргазма в жопе - и потом он навсегда твой - подсевший в прямом и переносном смысле на ощущение толстого упругого хуя, трущегося у него в попе. Поэтому им, собственно, и запрещают трахаться в попу... а то научатся получать удовольствие, зачем это надо... |  |  |
| |
 |
 |
 |  | Аля подняла восхищенный взгляд и встретилась с глазами Вити - ожидающими, напряженными, испуганными... Приподняв пальчиками нижнюю часть, Аля легко стянула кожу и обнажила огромную головку, формой и цветом похожую на незрелую сливу. Аля облизала полные губы, открыла рот как могла широко и медленно надела свой рот на этот фрукт. Головка, почти сухая, с трудом продвигалась во влажном рту. Вот головка коснулась неба, вот уздечка легла на язык... Тут впервые Витя стал демонстрировать возбуждение: он поморщился и тихо застонал. Слива уперлась в узкое отверстие горла, остановилась и начала обратное движение. Почти выйдя изо рта, она вновь замерла, и вскоре поехала навстречу языку. Разумеется, двигалась сама Аля, Витя просто сидел. Жмуря глаза и поеживаясь, он с интересом наблюдал, как красивая брюнетка сосет его гигантский орган. |  |  |
| |
|
Рассказ №21904
Название:
Автор:
Категории: ,
Dата опубликования: Воскресенье, 17/08/2025
Прочитано раз: 25729 (за неделю: 16)
Рейтинг: 23% (за неделю: 0%)
Цитата: "Мама отбрасывает волосы, короткое каре, вздергивая голову. Ее грудь, не стесненная бюстгалтером, подпрыгивает под тонкой тканью. Мне отчетливо видны вставшие соски и моему перчику это почему-то очень, очень приятно. Я хочу его погладить, но понимаю, даже сквозь сон, что нарушу волшебство этих утренних часов и терплю. Мой взгляд скользит по маминой фигуре, от тонкой шеи, что кажется такой изящной под гривой русых волос, до места, где задравшаяся ночнушка почти показала мне ее попу, и я почти не слушаю, о чем она говорит. - Григорий Иваныч, если деньги срочно отдать надо - я на работе займу и в обед могу зайти, отдать вам - льется мамин голосок - Хорошо, тогда к часу заходите, я забегу. Я снова засыпаю, времени еще навалом...."
Страницы: [ 1 ]
Шел 94й год, в стране, еще недавно бывшей какой-никакой державой, давно наступила анархия. Мой отец, военный, умер в один день с началом очередной Олимпиады. Денег ему платили, как я сейчас понимаю, немного, но у нас хотя бы была служебная квартира, из которой нас почти сразу и выселили. Моя мама, до того преподававшая французский в одной из школ северной столицы, и содержать нас, и снимать жилье в Питере не могла. Какое-то время мы мыкались по знакомым, но это быстро закончилось - я отчетливо помню этот день, третье марта 1994го. Тогда, после очередного переезда, мы бросили свои невеликие пожитки в комнате коммуналки, которую нам сдал дед Гриша - вроде бы дальний родственник отца или, может, какой-то его знакомый.
Утро было туманным и, несмотря на начавшуюся вроде весну, здорово морозным. Меня, четырнадцатилетнего распиздяя, разбудил звонок пожелтевшего от времени дискового телефона - сквозь неразвеявшийся еще сон я увидел, как мама выбежала в из своего закутка за шкафом, подняла трубку. Все было так, словно сон продолжался, поэтому я не нашел ничего постыдного в том, что мой перчик приподнял трусы - конечно, маму я не хотел. Просто вся эта обстановка - сонное тепло, длинноногая, не старая еще блондинка в короткой ночной рубашке наклоняется над обшарпанной тумбочкой, снимая трубку. Черная ночнушка задирается, открывая крепкие белые бедра все выше и выше - еще чуть-чуть и покажутся трусики.
Мама отбрасывает волосы, короткое каре, вздергивая голову. Ее грудь, не стесненная бюстгалтером, подпрыгивает под тонкой тканью. Мне отчетливо видны вставшие соски и моему перчику это почему-то очень, очень приятно. Я хочу его погладить, но понимаю, даже сквозь сон, что нарушу волшебство этих утренних часов и терплю. Мой взгляд скользит по маминой фигуре, от тонкой шеи, что кажется такой изящной под гривой русых волос, до места, где задравшаяся ночнушка почти показала мне ее попу, и я почти не слушаю, о чем она говорит. - Григорий Иваныч, если деньги срочно отдать надо - я на работе займу и в обед могу зайти, отдать вам - льется мамин голосок - Хорошо, тогда к часу заходите, я забегу. Я снова засыпаю, времени еще навалом.
В восемь утра мама, уже собранная, накрашенная и пахнущая какими-то особенным, официально-отчужденными духами, будит меня. На ней уже не ночнушка, а все скрывающий пиджак с набитыми ватой плечами и юбка-карандаш из какой-то плотной, невзрачной ткани - учительская униформа. "Так, молодой чемодан, я на работу, а тебя ждет школа. Вставай-вставай, петушок пропел давно, - мама присаживается рядом на диванчик и надевает сапоги на каблучках. На миг ее юбка чуть отъезжает, показывая совсем немного стройных ног, чуть выше колена, и я снова, как вспышкой, вспоминаю утреннюю сцену. Мой маленький перчик подпрыгивает и в этот раз вполне осознанно. Я отвожу взгляд, испугавшись, что мама только по нему все поймет. И будет ужасненько стыдно. Ужасненько-ужасненько. "Ну, не вешай нос, гардемарин! - улыбается мне мама, вскочив с диванчика - увидимся вечером!"
Школа, где преподает мама - на другом конце Петербурга. Я же должен ходить в местную хмызню, поэтому и выходить из дома я могу позже. Хотя выходить я никуда и не собирался, ученик я был и так далеко не из первых, а в свете постоянных переездов и смен одной школы на другую - посещал родной седьмой класс не чаще двух раз в неделю. Тогда, во времена всеобщего упадка, это было не то, что бы у всех и всегда, но и редкостью тоже не было. Я вылез из постели часам к десяти, послонялся по нашим десяти квадратным метрам, сходил в туалет. Успел пообедать остатками вчерашних макарон, когда вдруг вспомнил, что к часу заявится дед Гриша, да и мама должна зайти с работы - утром они, похоже, о плате за комнату говорили. Взглянув за окно я расхотел шароебится по улице - за окном было от силы градусов десять. Недолго думая, я забрался в платяной шкаф, разделяющий нашу "гостинную" и "спальню", запасшись книжкой о Бешеном - шкаф шкафом только назывался, это было неказистое сооружение из гипсокартона и досок, щелястое и скрипучее, и света через те щели было вполне достаточно для чтения.
Страницы: [ 1 ]
Читать из этой серии:»
»
Читать также в данной категории:» (рейтинг: 84%)
» (рейтинг: 77%)
» (рейтинг: 66%)
» (рейтинг: 85%)
» (рейтинг: 79%)
» (рейтинг: 75%)
» (рейтинг: 18%)
» (рейтинг: 48%)
» (рейтинг: 34%)
» (рейтинг: 0%)
|