|
|
| | Приставив обслюнявленный член к нужному месту, Леха подналег удерживая ствол пальцами. Сразу ничего не получилось, слышалось только кряхтение странных друзей, но на третьей или четвертой попытке раздался вопль Владика: | | |
|
|
|
| | Месть, должно быть, показалась Степану сладостной, так как он проделал это с хулиганами не один раз. Когда Антон уже после ебли лежал на полу он вспомнил, что у его тети есть всегда ключи от их квартиры. Он осознал свою ошибку. | | |
|
|
|
| | Последнюю фразу Джульетта выговаривала уже лёжа на столе, а мальчишки резво её раздевали. Мужики тоже уже успели уложить Раю на кровать, предварительно вынув её из халата. Уже через минуту мальчишки трахали Джульетту в два отверстия, а один из мужиков усердно "полировал" Раю между ног. | | |
|
|
|
| | После того как я опять почувствовал что его член полностью зашел он немного так лежал и потом начал по двигаться. Я ждал чтоб его член быстрее начал надуваться как в прошлый раз но уже не знаю от того чтоб быстрее закончилось или опять почувствовать то как пульсирует его член и ту теплоту что он оставляет в меня. Олег попросил чтоб я подманивал объяснив как это я начал по начало вроде не получалось, но потом я так вошел в роль и мне даже нравилась что я не заметил что он не двигается а только я и когда член начал пульсировать я приподнял попку к нему со всех сил, повалив на мне он еще пару минут лежал с верху потом встал приподнимая свои штаны сказал что я все классно делаю и об этом не кто не узнает если я ему буду изредка с ним ласков как сегодня. | | |
|
|
Рассказ №1134
Название:
Автор:
Категории:
Dата опубликования: Четверг, 16/05/2002
Прочитано раз: 17942 (за неделю: 15)
Рейтинг: 88% (за неделю: 0%)
Цитата: "Я должен признать, хоть мне это и неприятно, что я наклонен к излишествам. Мои средства позволяют мне быть расточительным, тем больший соблазн - аскеза. Когда я успеваю схватить себя за руки (монашеский эвфемизм), я отдаю ей дань; но, верно, главная моя страсть - та, о которой узнаешь во сне или в миг первого порыва - совсем другая. В противном случае как объяснить мое хладнокровие (будто я угадал все наперед) и мою готовность, то и другое вместе, когда приятный голосок в трубке с умело-бархатны..."
Страницы: [ 1 ]
Я должен признать, хоть мне это и неприятно, что я наклонен к излишествам. Мои средства позволяют мне быть расточительным, тем больший соблазн - аскеза. Когда я успеваю схватить себя за руки (монашеский эвфемизм), я отдаю ей дань; но, верно, главная моя страсть - та, о которой узнаешь во сне или в миг первого порыва - совсем другая. В противном случае как объяснить мое хладнокровие (будто я угадал все наперед) и мою готовность, то и другое вместе, когда приятный голосок в трубке с умело-бархатным переливом, излишне опытный, может быть, но эта опытность тоже была мне мила - на свой лад, конечно - спросил у меня, намерен ли я нынче весело провести ночь? В России бы я остерегся; но американский сервис исключает подвох. Ручаюсь, что у меня даже не дрогнул голос. Ни сердце. Я отвечал с улыбкой (адресованной зеркалу в ванной, из которой вышел), что да, намерен, и что так и знал (дословно), "что ваш отель - это веселый дом". Впрочем, по-английски каламбур был плох. Телефон сказал "о-кей" и дал отбой. Я как раз успел распаковать свой сак, принять душ и убедиться, что ни одна из девяти программ-кабелей местного телевиденья меня никогда не заинтересует. И тут услышал стук в дверь. Стук тоже был умелый, легкий, почти случайный, будто кто-то походя, невзначай раза три коснулся пальцем двери. Шорох крыльев ночной бабочки. Я отворил, так же все улыбаясь в пустоту. Что ж: зеленоглазая шатенка. Волосы собраны кверху в пушистый ком. Среднего роста, в форменной мини, ножки стройные, попка круглая, грудь... Да, глаза: она улыбалась, они нет. Так бывает в книгах, но в жизни это редкость, чаще расчет или игра. Я тотчас спросил о причине; я не люблю лишних тайн. Она перестала улыбаться.
- Ненавижу свою работу, - сообщила она.
- Хм. Ты не хочешь быть проституткой?
- Не хочу. (Наш разговор шел по-английски и, боюсь, в переводе он выглядит угловато. К тому же нельзя передать мой акцент.)
- Так-так, - сказал я. - Почему же ты здесь?
- Из-за денег.
- У тебя нет иного способа их добывать?
- Я студентка. Летом это лучший заработок.
- Хорошо, - кивнул я. - Тогда начнем. Тебя, кстати, как зовут?
Вероятно, оттого, что летняя практика и впрямь не нравилась ей, Лили разделась довольно вяло - не так, как я ожидал (смутный расчет, основанный на книгах: Сэлинджер, Сирин, Мисима...) Но результат был тот же: голая девушка с трусиками в руке. Их она робко сунула под матрац.
- Мне сказали, на всю ночь? - спросила она.
- Да, - кивнул я. - Я вряд ли смогу быстрее.
Я не стал с ней церемониться, сам разделся, сдернул прочь плед (черно-синий, колючий) и уложил Лили навзничь поверх простыней, велев ей раздвинуть ноги. Жанр требует подробностей. Я уважаю жанр. У нее были милые, едва видные веснушки, чуть удлиненное (как это часто у белобрысых) лицо, тугие грудки с сосками в доллар, уютный живот и узкая, по моде, грядка волос между ног - она, впрочем, вскоре сбилась и стала похожа на мокрое перо. Раза два Лили хотела пригладить ее пальцами. Кто умеет хорошо плавать (а что еще делать на курорте?), у того есть стиль. Я никогда не любил бесплодных барахтаний, взбрыков, вздрогов и прочей щенячьей возни. Через пять минут ее глаза помутились; через десять она стала стонать. Я дал ей короткий отдых - и бурно довел ее до конца. (Прошу прощения у соседей. На мой взгляд, однако, администрация отеля сама должна брать на себя ответственность за весь этот гам). Когда, полчаса спустя, я поставил Лили раком, она заботливо спрятала рот в подушку-карамель. Раковая шейка (конфеты детства) была хороша... Боюсь, я первый в ее жизни посягнул на ее зад. Не удивительно; американцы вообще пуритане. Во время коротких перерывов я узнавал жалкие подробности ее жизни (теперь уже их не помню). Об одной из них, впрочем, я сказал, не обинуясь, что это - "коровье дерьмо" (идиома). Речь шла, кажется, о смерти - не то ее, не то ее матери. Она сделала вид, что обиделась. Трудно сказать, сколько именно раз она кончила в эту ночь. Те, кто знает американские отели, должно быть, помнят удобство теневых штор и студеную мощь кондиционеров. К утру я продрог до костей и, взглянув вверх, увидел полоску света, тишком пробившегося к нам из окна. Лили сжимала меня в объятьях, что было кстати, она вся горела и твердила, что любит меня. Не хотела брать денег. Умоляла найти ее или дать ей мой телефон. Ее кудряшки опять растрепались - внизу и на голове. Я сказал, что хочу спать. Одел ее (так и забыв навек под матрацем ее трусы), сунул деньги ей в руки и выставил за дверь. Сквозь сон, мне кажется, я слыхал ее всхлипы.
Но возможно, что это был сон. Повторяю, я не люблю тайн. Все, что я сделал, я сделал нарочно (и очень устал). Но, надо думать, все-таки изменил - в ту или другую сторону, не важно - ее взгляд на ее жизнь. Больше этого никто никому ничего не может дать. Что до меня, то я равнодушен к ней - при всей дивной неге ее тела, которой не отрицаю. Я вовсе не уважаю ее. Мне не нужна подружка-проститутка. И мне все равно, что с ней будет дальше. Это касается всех их, таких, как она. У меня на родине их более чем достаточно. А я не терплю нюни. В этом есть справедливость. Будь я другой, мы бы вовсе не встретились. Где бы я взял деньги на Америку и на нее?
Это я подарил ей эту ночь. Впрочем, я не хочу оправданий. Каждый волен думать обо мне что угодно. Мне же пора спать. Мне очень хочется спать. Черт возьми! Во Флориде утро.
Страницы: [ 1 ]
Читать также:»
»
»
»
|