Рассказ №11349

     Ясно, что их возня "мешала нам с Мишкой спать". Но наши угрозы были все занудней, да и девчонки, отозвавшись: "хорошо-хорошо!", сами шушукались: пацаны просто бурчат - можно не обращать внимания.
     Прошло около часа. Я решил, что пора. Наш спектакль был почти закончен. Оставался только маленький финальный акробатический этюд, и потом мое длинное соло в конце. Я сказал: "все, вы как хотите, а я сплю".
     Это был условный сигнал. "Последний раз предупреждаю: сейчас получите!" - подхватил Мишка. И почти сразу с кровати голышек раздалось дикое ржание: услышав Мишкину реплику, наши актриски с двух сторон защекотали и затискали Наташку.
     "Ну нет, " - сказал я, - "надо эту троицу разлучить. А то до утра спать не дадут". Не спеша, якобы очень неохотно, выбрался из постели и включил свет.
     Мишка тоже встал, почти натурально зевая и ругаясь. Мы подошли к голышкиной кровати и сдернули с них одеяло.
     Лежащая с краю Ленка навалилась животом на Наташку, вцепилась в нее руками и закинула ногу. Выглядело это так, будто она уползает от нас, но на самом деле она принимала удобную для Мишки позу. Тот сразу же ухватил Ленку в "подъемный кран" (просунул одну руку ей между ног - так, что ладонь легла на письку, другую поперек сисек) и потащил Ленку из постели. Она заболтала ногами, запищала сквозь смех, и отпустила Наташку только когда та оказалась на краю кровати - чтобы мне лишний раз не тянуться.
     Я сразу выдернул истошно вопящую Наташку с постели, обняв поперек живота, прижал к своему боку, и пошел к выключателю. Она висела у меня подмышкой вверх спиной, попкой вперед, и на ходу я отвесил голышке два-три несильных шлепка: "да что же это такое? Устроили концерт среди ночи! По-человечески не понимаете, когда вас просят?" Мишка в это время уже укладывал Ленку в свою кровать, ругаясь на чем свет стоит.
     Я волок малышку, а сам в это время думал, что все повторяется в этом мире: год назад у меня подмышкой точно так же брыкалась и пищала Ленка - в наш первый с ней день...
     Выключив свет, я сунул Наташку в свою постель под стенку и залез сам, продолжая ее держать. Свободной рукой укрыл нас одеялом, перевернулся на спину, и... отпустил малышку. Да, отпустил. "Теперь - носом к стенке, и чтобы через минуту ты уже спала! Я проверю".
     Наташка давно перестала понимать, как себя нужно вести и что нужно делать. Весь вечер мы раскатывали ее, как на качелях - от уверенности, что она попала в пещеру разбойников до такой же твердой убежденности, что она дура, и все страхи себе придумала сама...
     Вот и сейчас: только что она видела, как Мишка схватил Ленку за письку и сиськи, сама она была позорно отшлепана, вот-вот с ней должно было случиться что-то еще страшнее - и вдруг Наташка очутилась на свободе. Оказалось, от нее не добивались ничего, кроме того, чтобы она дала поспать.
     Я лежал на спине, пошире раскинув ноги, и ждал, пока Наташка пыталась собрать мысли в кучу. Спокойно ждал, потому что на сто процентов знал, что голышка сделает сейчас - не может не сделать. И я не ошибся.
     Наташка в который раз за вечер убедилась в своей безопасности. Увидела, что на самом деле к ней никто не пристает и не приставал. Ситуация оказалась совершенно нормальной, естественной и привычной для нее: это Наташка плохо себя вела, а старшие воспитывали ее и требовали послушания. И она успокоилась.
     А когда успокоилась - поняла, что от нее хотят, чтобы она сейчас уснула под одним одеялом с мальчишкой (ужас!) совершенно голой (кошмар!) , может быть, случайно обнять его ночью во сне (и подумать страшно!) ... Пережить такие страсти Наташка, конечно, не могла. И она решила рискнуть.
     Я почувствовал, как голышка завозилась, и приготовился. Чтобы смыться, она должна была перелезть через меня. Это мне и было нужно.
     Я дождался момента, когда девчонка оказалась на четвереньках надо мной и уже собралась лезть дальше - то есть, начала снова разводить ножки. Ноги у меня были разбросаны чуть ли не по всей кровати, поэтому обе Наташкины коленки стояли между ними. Руками она упиралась в постель по обе стороны от меня.
     Тренировки на Ирке и Ленке не прошли зря: сейчас я все сделал буквально в секунду.
     Резко разведя руки, я подбил голышкины ручонки влево и вправо. Лишившись опоры, она упала мне на грудь, а ее ручки распахнулись в стороны, как самолетные крылья. Я сразу набросил на них поперек свои, прижав к себе Наташкины ручки у самых ее плеч. Малышкины лапки были зажаты практически у меня подмышками. Мокрощелка могла шевелить ими, но в любом случае они так и оставались торчащими в стороны - то есть, бесполезными. А мои руки при этом остались почти полностью свободными!
     Одновременно я согнул ноги в коленях, мои ступни встали на простынь между Наташкиными щиколотками. И тут же, не отрываясь от простыни, скользнули между ножками девчонки вверх, к головам кровати, разводя голышкины коленки шире. Как только я прошел эти коленки, то развернул ступни (чтобы пальцы ног смотрели в разные стороны) , и - все так же продолжая прижимать их к простыне - стал разгибать ноги: мои ступни теперь двигались в ноги кровати и в стороны. Так я верхними сводами стопы толкнул коленки голопопика, заставив ее одновременно и разогнуть, и развести шире ножки. Наташка упала на меня и пузиком, а мои ноги оплетали и держали ее ножки - причем, движением ног при желании я мог раздвигать мокрощелкины ножки так широко, как только захочу.
     Рассказ вышел длинным, но на самом деле все произошло мгновенно: только что Наташка переползала через меня, - бэмс! - уже плюхнулась сверху и затрепыхалась, еще не понимая, что вырваться из такого захвата не сможет никак.
     Опомниться голышке я не дал. Сказал: "ну все, вот теперь ты меня достала!", откинул одеяло и, продолжая ее держать в той же позе, от всей души отшлепал обеими руками.
     Наташка верещала зайцем, возила руками по постели, пыталась дрыгаться и после каждого обжигающего шлепка отдергивала попку вбок, услужливо подставляя ее мне под другую руку.
     Я крепко, по-настоящему, отлупил мокрощелку: "сколько ты еще вышивать будешь? Сколько тебя просить можно? Что ты не угомонишься никак?" и оставил в том же положении, не отпуская.
     Голышка ревела взахлеб, совсем по-детски. Я дал ей порыдать еще несколько минут, а потом стал осторожно и ласково гладить по спинке: "ну все, уже все... успокойся... что ж ты такая непослушная... дурочка ты моя маленькая... ".
     Всхлипывания становились потише. Я ласково перебирал пальцами Наташкины позвонки, нежно (но не щекотно) пересчитывал ребрышки, а сам раздувался от гордости: план мой сработал на все сто, остались мелочи (но теперь мне Наташка уже никак не сможет помешать довести его до конца) . А главное: мне не пришлось ее ломать, уничтожать, пригибать ниже плинтуса - как обязательно сделал бы на моем месте Мишка. Не пришлось, потому что к этому моменту, в результате сегодняшнего спектакля, в глубине души Наташка уже признала наше право ее воспитывать. И наказывать за непослушание. Как бы ей ни было сейчас обидно и больно, как бы она на меня не злилась - но понимала, что получила за дело. А значит, для нее это не стало катастрофой, хотя и заставит слушаться побольше.
     Я запустил руки ей в волосы, погладил по голове, и перекатил эту головку, чтобы достать до обоих ушей. Крепко ухватив за уши, поднял Наташкину башку и стал по очереди целовать в зареванные глаза, продолжая нести какую-то ласковую ерунду.
     Под краем матраса (так, чтобы я мог достать, не выпуская девчонки) , у меня была заранее приготовлена пара-тройка нужных по сценарию вещей. Сейчас я нашарил там носовой платок, осторожно вытер Наташке нос и заставил высморкаться.
     Потом стал целовать в мордашку, - нежно, как целуют маленьких детей, - никуда конкретно не целясь, а руками по очереди стал ее сверху вниз гладить по спинке: начиная от самой шейки и спускаясь к пояснице.
     Наташка почти успокоилась и только иногда всхлипывала. "Отпусти!" - попробовала выдернуться из моего захвата она.
     "Нет", - продолжая ее гладить, ласковым тоном ответил я, - "ты ведь маленькая врушка. Опять пообещаешь, что ты себя будешь хорошо вести, я тебя отпущу, а ты опять начнешь колбаситься. До утра проскачешь". Ничего подобного Наташка не обещала, но я был уверен, что она это не сообразит. Она ведь считала, что баловалась и вообще вела себя плохо.
     "Так мне что, так и спать, что ли?" - Наташка вдруг фыркнула. Я из непонятного чужого мальчишки уже становился ее близким другом.
     "Твои проблемы!" - неестественно свирепо прорычал я, и она уже откровенно хихикнула.
     Я продолжал ее медленно гладить по спинке. Рука ложилась Наташке на шейку, сползала, слегка касаясь, к пояснице и отрывалась от тела - а в это время другая рука шла вниз.
     Но постепенно, совсем незаметно, руки мои стали отрываться от малышкиной спинки чуть-чуть позже. И вот я уже начал поглаживать и верхнюю часть ее попки. Наташка не сразу это заметила, потому что изменения были очень медленными, с каждым проходом руки мои спускались всего на какой-то сантиметр дальше.


Страницы: [ 1 ] [ 2 ]

Читать из этой серии:

Читать также: