Рассказ №2256 (страница 9)

     И вот, вместо всего этого, ей пришлось накрывать стол для одного Алексея. Вдвоем они не торопясь поели, выпили по бокалу красного вина и долго беседовали о чем ни попадя. Нет, он не был ей противен. Он был могуч, статен, красив и умел поддержать беседу. Несомненно, внешне Алексей был симпатичней Петра, он должен был больше нравиться женщинам, знал это и пользовался своим преимуществом, но он не был её мужчиной. Не он ввалился голым, грязным и уставшим к ней в баню, а если бы и ввалился, то это никак бы не помогло ему. Алексей был черезчур уверенным в себе, чтобы возникнувшее в тяжёлую для него минуту чувство сострадания к нему могло бы потом вызвать любовь.
     Напротив, Пётр отдавал грубоватой силой, неповоротливый, несколько простоватый и вместе с тем застенчивый, нерешающийся первым сделать шаг навстречу. Она бы никогда не могла представить его просящего о помощи, если бы своими глазами не видела его, если бы своими руками не мыла и не согревала его измозженное тело. Почему она не обняла его сразу там, в бане, не прижалась к его телу своим, согревая его? Только сильный может попросить о помощи, только слабый может ее предложить. Ей было приятно быть слабой в сильных руках Петра.
     Во время своих предыдущих увлечений Вайле тоже получала удовольствие от интимных встреч, принимала ласки и ласкала сама, но, когда она, вместе со своим парнем шла по городу, то его присутствие не мешало ей смотреть на других мужчин и желать наиболее приглянувшегося. Нет, она не стремилась изменить, она любила своего избранника, но это не мешало ей хотеть других. А Пётр, появившийся в её жизни всего неделю назад, полностью лишил её этого "хотения". И Вайле не могла объяснить себе, почему это так. Ласки, поцелуи, близость - всё это было и раньше. И получаемое наслаждение было таким же как и прежде, но... как это сказать ... может просто Пётр был другим. Её Петром, и ни чьим более. И она была только его, и больше всего на свете хотела, чтобы это было именно так.
     
     Завод, на который Петр поехал за новым самолетом, находился на юге Украины, и ему пришлось добираться до него целый день. Он всегда воспринимал командировки, как перемену обстановки, лишний повод отдохнуть, поразвлечься, но сейчас, когда у него появилась Вайле, его настроение было отнюдь не праздничное.
     Петру все время казалось, что окружающие его девушки постоянно строят ему глазки. И проводница в вагоне, слишком часто заглядывающая в его купе, интересующаяся не принести ли чего и черезчур низко наклоняющаяся, ставя на столик чай, так что от ее грудей, вываливающихся из тугого платья, призывно пахло разгоряченным женским телом, соседка по купе, у которой слишком высоко задиралось платье, а ночью слишком низко сползало одеяло, официантки в вагоне-ресторане, приветливо, как-то по-дружески, как старому знакомому, улыбающиеся ему, горничная в номере гостиницы, с расстегнутой пуговкой на халатике далеко выше коленок, даже сержант на проходной завода, не по Уставу приветствующая его - все, казалось строили ему глазки. И самое обидное состояло в том, что они были красивыми, ладными девушками, нравились Петру, но что-то не давало тому увлечься ими. Какое-то подспудное чувство сидело в нем, какая-то заноза постоянно задевала за нерв и не давала спокойно жить. У него была масса свободного времени, но он не знал куда его применить. Ему хотелось всех этих окружающих его девушек, всех сразу, но ему не хотелось обидеть Вайле, пусть даже она никогда не сможет узнать о его мимолетном увлечении.
     Поезд, унесший его на тысячу километров южнее, вернул Петра в теплое, румяное лето, когда на каждом шагу пышногрудые хохлушки торговали яблоками, арбузами и прочими фруктами. Вечерами на набережных было полно народу, отовсюду слышалась музыка и царило умиротворение.
      Петру захотелось вот так же, как и все остальные, взять Вайле за руку и пройтись с ней мимо величаво плывущей реки, и, вместе с тем, он не мог представить себя и Вайле в идущими среди множества людей этим тихим, теплым вечером, когда природа подобна счастливой матери, которая избавившись от бремени, держит своего ребенка на руках и тихонько укачивает его.
     Ему больше хотелось обнимать Вайле в глуши леса, когда холодный дождь просачивается сквозь густой частокол иголок, и тонкие струйки воды, пробегая по их волосам и лицам, стекают на и без того уже промокшую одежду, отчего кожа под ней становится такой пупырчатой и упругой.
     Ему больше хотелось ощущать резкий запах сена, сосновых иголок прелой листвы и парного молока, чем все эти сладковатые запахи южного лета.
     Ему больше хотелось чувствовать запах Вайле, ее пота, слизываемого с разгоряченного тела, ее губ и языка, ее нектара, который сильной струйкой ударялся в его язык в момент наивысшего экстаза.
     Быть может он переменил бы свои взгляды, если рядом с ним была Вайле, быть может ему бы доставило большое удовольствие взять сочную грушу, выдавить на Вайле ее сладкий, тягучий сок, а затем слизывать его с ее тела, высасывая и вылизывая капельки из углубления пупка. Но Вайле не было рядом. И в эти несколько вечеров его сознание застывало и не хотело оттаивать даже под озорным девичьим смехом.
     
     Пётр вернулся через неделю, но только в субботу смог вырваться из части раньше позднего вечера.
     Наконец-то они смогли сесть рядом, посмотреть друг на друга при солнечном свете, наедине, если можно считать уединением нахождение в маленькой комнатёнке, за стенкой которой был слышен звон посуды и прочие звуки хозяйки, готовившей обед. Петр и Вайле сели на отозвавшуюся жутким скрипом пружин кровать, от которого на мгновение прекратились все звуки на кухне. Какое-то время они сидели не шевелясь, только смотря друг-другу в глаза. Но вот сначала соприкоснулись их руки, потом и они сами потянулись навстречу и слились в долгом поцелуе, прерванным особо громким звоном посуды, заставившем их сесть прямо.
     Вайле сидела ближе к шторам, закрывающим кухню и держала в одной руке раскрытую книгу. Петр высвободил свою руку от захватавших ее пальцев Вайле и медленно и осторожно стал задирать подол ее платья со своей стороны.
     Хозяйка без устали говорила, периодически задавая девушке вопросы, на которые та отвечала, обернувшись к Петру и теребя свободной рукой его волосы, охватывая шею, проводя пальцами по его полураскрытым губам.
     Пальцы Петра притянули к себе край платья и коснулись ноги его любимой. Замерев на какое-то время в одном месте, они перешли на внутреннюю сторону бедра и поглаживая и прищипывая нежную кожу, устремились вверх, остановившись лишь тогда, когда достигли пушистого холмика. Словно предвидя их свидание, Вайле не одела с утра белье.
     От этого прикосновения они оба вздрогнули, кровать противно скрипнула, Вайле в последний раз провела по щеке Петра и опустив руку оправила платье, скрыв под тканью руку любимого, а затем взяла книгу двумя руками, чтобы полностью скрыть "преступные поползновения". Ее глаза смотрели на Петра с большим нетерпением. Дабы не разочаровать девушку, его пальцы охватили весь холмик, сжали его и после этого стали с нарастающим давлением водить по нему вверх и вниз. Наконец волосики расступились и кончики пальцев провалились во влажную, охваченную негой ложбинку.
     Ответ Вайле на очередной вопрос с кухни прервался. Ей стоило большого труда связно закончить его, а потом сидеть неподвижно, стараясь, чтобы не скрипнула ни одна пружина, когда так хотелось извиваться от захлестывающего ее счастья. Но в этой вынужденной неподвижности была своя прелесть: нетерпение только увеличивало остроту ощущений.
     Пальцы Петра теребили некоторое время бугорок, между ее губ, а затем сползли ниже и погрузились в ее тело, подцепив словно на крючок. Юноша чувствовал, как теплая влага течет по его руке, как напряжены в своей неподвижности принимающие ласку мышцы, всё сильнее и сильнее сжимающие его пальцы, пока все тело девушки не подалось вперед, сопровождаемое долгим скрипом пружин, постепенно замершим, скрывшим стон Вайле, после чего ее лоно немного расслабилось.
     В этот момент хозяйка крикнула, что пошла за водой к колодцу, находящемуся на другом конце улицы, тотчас же Вайле, не дожидаясь пока захлопнется входная дверь, отбросила книгу, и двумя руками стала расстегивать пуговицы на брюках Петра. Он не успел ничего сказать как его плоть, так долго стиснутая тканью, выскочила наружу и тотчас же попала в объятья горячих губ Вайле. Девушка, не вставая с кровати наклонилась к Петру и с яростной страстью ласкала его.
     Откинувшись сначала назад и замирая от удовольствия, Петр сел, попытался высвободиться, чтобы войти в Вайле, но та прочно завладела своей позицией, удерживая во рту плоть Петра и свободной рукой пресекая его попытки освободиться. Тогда, потеряв надежду на свое быстрое освобождение, он дотянулся до платья девушки, задрал его со спины и, наклонившись, кончиками пальцев снова проник в жаркое и влажное лоно. Через некоторое время Вайле приостановила движения своих губ, вздрогнула, подвинулась ближе к Петру, от чего его тянущиеся пальцы сразу же полностью погрузились внутрь ее тела, а подушечка большого пальца сильно надавила на анус. Движения девушки стали более беспорядочными, что не мешало им обоим идти к завершению этого безумного неистовства. И когда Петр почувствовал, как из его тела выплескивается небольшой фонтан, он, в экстазе, сжал свои пальцы, только потом поняв, что его большой палец провалился внутрь тела девушки и прижался к остальным, отделяемый от них тонкой перегородкой. Он почувствовал как всё тело Вайле затряслось, не обращая больше внимания на громкий скрип кровати, наверняка слышимый с улицы, с таким трепетом, которого он раньше никогда не видел. Когда Вайле перестало трясти, Петр испугался, что мог сделать ей больно и поспешил убрать все свои пальцы из тела своей любимой. Она слегка застонала, но уже через секунду с нежностью и благодарностью облизывала начинавшую поникать плоть Петра.


Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ]

Читать также: