 |
| |
| | Он мыл меня, я его. Это приводило нас к обоюдному желанию и возбуждению. Я вспомнила, как несколько раз получалось так, что намылив член мужа, поводя по члену рукой, я резко смывала мыло и жадно начинала сосать член. Муж никогда не давал мне закончить начатое, брал меня на руки и нес меня в комнату, где случалось то, что и чего мы хотели оба. И сейчас я, протирая его под водой понимала что завожусь, и то что я уже хочу повторить вчерашнее. Сев на ванну, разведя ноги шире, я головкой фаллоса провела между губок, проводя по входу во влагалище, головка в весь свой объем просто провалилась в мою девочку. Я понимая все, что нужно готовить завтрак, много уборки в доме, стирки: я убрала его из моей девочки. Я вынесла его так же как внесла. Вернувшись в спальню, я смотрела на него, и думая как далеко мне его спрятать, почувствовала теплые капли по бедрам. Это была смазка. | | |
| |
|
| |
| | Лиля снова якобы задерживалась на работе. Я знал что она у Арсена, и что он сейчас с ней делает, но я это не видел, и это было главным!.. Проснулось что-то вроде обиды, потом злость и наконец во мне снова проснулся тот самый Отелло, что был потерян несколько месяцев назад после приезда грузина в наш дом! | | |
| |
|
| |
| | Когда голый Ваня снова возник в комнате, маленький голый Ростик, одиноко сидящий на краю постели, в темпе "быстро-быстро" постигал азы науки юных грёз и одиноких сладостных мечтаний... впрочем, мой прозорливый читатель, науку эту рано или поздно постигают все, и мы об этом уже вскользь говорили. | | |
| |
|
| |
| | Это случилось теплым сентябрьским деньком. На улице правило бал бабье лето, и, хотя летние каникулы уже закончились, мы с жадностью использовали каждый погожий денёк для игр и развлечений. Придя из школы и наскоро перекусив, я побежал гулять. Во дворе я встретил только скучающего Виталика. Послонявшись по двору под желтеющими кронами молодых клёнов, мы отправились играть к нему домой. Виталик всегда очень любил заводить разговоры на всякие щекотливые темы. Не помню точно, о чем зашла речь на этот раз, но я, воспользовавшись случаем, открыто спросил его, правда ли, что он уже трахался. Прямого ответа я не получил. Виталику было явно лестно услышать такое предположение. Он сделал загадочный вид, из которого я должен был сделать вывод, что да, трахался, и неоднократно. Я в те времена даже не очень-то и представлял, как же этот процесс должен происходить. Кто-то из моих дворовых друзей предположил, что нужно засунуть "писю в писю". Само это предположение уже звучало дико. Как это засунуть? Зачем? Кроме того, из детского фольклора я знал, что "Ветра нет - кусты трясутся, что там делают? Ебутся!". Это означало, что половой акт сопровождается тряской. Что же заставляет людей трястись, когда они засовывают одну писю в другую? Этого я не понимал. Кто же мог объяснить и научить лучше, чем такой опытный человек, каким являлся Виталик? Вот с такой просьбой я к нему и обратился. Он сразу согласился и научить и показать. Единственным его условием было то, что мы должны делать ЭТО вместе, так как одному ему "неинтересно". Это было не совсем то, что я имел в виду, мне стало одновременно любопытно и страшно. Я сказал, что вообще-то не против, но не имею понятия как ЭТО делается. Виталик обещал показать. Он спустил брюки и трусы до колен и знаком велел мне сделать то же самое. Недоумевая, я подчинился. Мы сидели на кушетке совсем близко, касаясь друг друга голыми коленями. Виталик некоторое время смотрел на моего петушка, не решаясь, видимо, прикоснуться, затем решительно обхватил его рукой и мягко потянул кожу вниз, да так, что она натянулась и стал виден участок головки. Виталик тут же потянул кожу вверх, опять вниз, опять вверх. Успевший уже привыкнуть к регулярным манипуляциям, которые я и раньше проделывал с ним, мой дружок рванулся вверх. Сознание же того, что это делает со мной другой человек, только усиливало эффект. Виталик продолжал гонять шкурку вверх-вниз, не останавливаясь. "А ты - мне", прошептал мне на ухо. Я начал неумело и даже сделал ему больно, но вскоре понял, что от меня требуется, и быстро поймал ритм. Вскоре я почувствовал что-то такое, чего никогда не ощущал раньше. Какая-то теплая волна защекотала меня сначала в яичках, потом поднялась выше и запульсировала на самом кончике. Еще мгновение, и эта волна накрыла меня сладостным, неизведанным прежде ощущением. Глаза заволокло туманом, через который я увидел, как из головки, выстрелила фонтанчиком капелька какой-то жидкости, потом брызнула еще раз, правда, уже не так далеко. Последняя капля просто стекла на предусмотрительно подставленную Виталиком газету. Эта была первая в моей жизни сперма, или "малафья", если пользоваться словарем детского фольклора. Ошеломленный полученным впечатлением, я совсем забыл о члене Виталика. Впрочем, он неплохо справлялся и без меня. Я смотрел на его мелькающую туда-сюда руку, как зачарованный. И вот, он замер, изогнулся и со стоном изверг на ту же газету свою струю, уже побольше. Некоторое время мы молчали, тяжело дыша. Потом я вскочил, и побежал в ванную. Мне казалось, я сделал что-то ужасно постыдное и заслуживаю теперь всеобщего презрения. Торопливо натянув штаны, я выскочил из его квартиры в полном смятении, и понесся к себе. | | |
| |
|
Рассказ №24991
Название:
Автор:
Категории: ,
Dата опубликования: Суббота, 11/09/2021
Прочитано раз: 21086 (за неделю: 15)
Рейтинг: 79% (за неделю: 0%)
Цитата: "- Я стал тереть спинку Галине Викторовне. Она сначала все охала, да ахала, мочалом мыть нежно не получается. В итоге она уперлась руками в стену, а я продолжал. Закончив со спиной, я опустился к её попке. Мне это было очень приятно, и к тому же мне хорошо была виден её "бутончик". Я опустился на корточки и перешел на её ножки, и, орудуя мочалом, я изредка касался её "бутончика" и ей это тоже навилось. Осмелев, я уже трогал её там, а она не противилась этому. Потом я помыл её спереди, и предложил потереть стопы. Все повторилось как тогда с Танюшкой. Я тёр Галине Викторовне её маленькие пяточки и любовался видом её низа. Конечно, она это осознавала и, видимо, ей нравилось это не меньше моего...."
Страницы: [ 1 ]
- В следующем году к нам в деревню расселили эвакуированных. Их было три семьи. Одну семью поселили к нам в дом, и они заняли одну нашу комнату. Галина Викторовна была женщиной лет 30, а её дочке Наде ещё не было пяти лет. Потом выяснилось, что Надя была приёмной. Галина Викторовна до войны жила в Смоленске, работала учительницей. Она была доброй и любила детей. Надюшка была дочерью близкой подруги Галины Викторовны, из их семей в живых остались только они.
- Первое время ей было трудно с нами. Она всегда жила в городе и деревенская жизнь для неё была трудна, ведь в деревне бездельников не бывает, всегда есть работа. Её определили на ферму, в одну бригаду с мамой. А Надюшка целыми днями бегала с другими малышами, они были предоставлены сами себе.
- Когда мы все вместе первый раз пошли в баню, Галина Викторовна сильно смущалась, для неё это было в новинку. Раньше ничего подобного в её жизни не случалось. Все время она прикрывала себя снизу, чтобы никто не смотрел. Позже она поняла, что никому она не интересна и перестала прикрываться. Но я украдкой разглядывал её, и она несколько раз ловила мой взгляд. Тогда она краснела и делала попытки повернуться другим боком ко мне другим боком. Через несколько недель она уже и на это не реагировала. Мне было интересно её рассматривать, ведь она сильно отличалась от наших деревенских женщин. Галина Викторовна была худенькой брюнеткой, невысокого роста, её фигура была очень пропорциональной с кругленькой попкой и крупной грудью. Но мне больше всего нравился её низ, который был именно "бутончик". А "бутончик" был хорош! Темно-коричневые мясистые губки совсем не хотели помещаться в её аккуратной щёлочке. У неё там были черные негустые волосы, поэтому мне все хорошо было видно, и я постоянно любовался ею. Потом Галина Викторовна, видимо, поняла это, поняла, что я именно любуюсь её красотой, и уже сама кокетничала со мной. Как и у Танюшки, я в подробностях все там у неё изучил.
- Через какое-то время Галина Викторовна узнала, что мы с мамой не просто спим. Для неё это тоже стало потрясением. Уж не знаю сама она об этом догадалась или мама рассказала, но смотрела она на нас уже другими глазами. Какое-то время она была с нами нелюдимой, избегала общения, но позже все образумилось. Думаю, она просто все обдумала, и поняла, что ничего в этом смертельного нет. Стали мы жить как прежде.
- Один раз в бане Галина Викторовна подошла ко мне бане и попросила чуть отойти.
- Вова, тебе не будет трудно помыть меня? - спросила она меня, смущаясь.
- Конечно не трудно, - ответил я, - давайте помою.
- Я стал тереть спинку Галине Викторовне. Она сначала все охала, да ахала, мочалом мыть нежно не получается. В итоге она уперлась руками в стену, а я продолжал. Закончив со спиной, я опустился к её попке. Мне это было очень приятно, и к тому же мне хорошо была виден её "бутончик". Я опустился на корточки и перешел на её ножки, и, орудуя мочалом, я изредка касался её "бутончика" и ей это тоже навилось. Осмелев, я уже трогал её там, а она не противилась этому. Потом я помыл её спереди, и предложил потереть стопы. Все повторилось как тогда с Танюшкой. Я тёр Галине Викторовне её маленькие пяточки и любовался видом её низа. Конечно, она это осознавала и, видимо, ей нравилось это не меньше моего.
- В итоге вечером я спал уже с Галиной Викторовной, а Надюшка на печи с сестрами. Конечно, все это произошло с подачи мамы, они, скорее всего, обсудили это заранее. Сначала она немного нервничала, переживала, но потом все случилось. Мне очень хотелось доставить удовольствие этой приятной женщине. Сначала она была суховата, но позже все наладилось и дело пошло. Галина Викторовна оказалась очень темпераментной и полностью отдалась моей власти. Забавлялись мы почти полночи.
- Как-то раз в бане случился конфуз. Я мыл Галину Викторовну сзади и засмотрелся на её красоты. От таких видов у меня встал. Конечно, и раньше такое бывало, но никто на это не обращал внимания. А тут Надюшка тихонько подкралась ко мне и схватила ручонкой за мой хрен. Да крепко так взяла, что мне аж больно стало. Женщины увидали это, и давай смеяться в голос, а я стою и не знаю как быть, малая держит меня не выпуская, залупа полностью открылась и от такого давления стала бордовой, а Надюшка смотрит на неё не отрываясь. Женщины просмеялись и Галина Викторовна освободила мое хозяйство. Они потом часто вспоминали тот случай. А Надюшка всегда потом в бане рассматривала меня.
- Прошло три года и мы, как многие в деревне, уже обжились, свое хозяйство обустроили. Я запасал больше дров, и мы иногда позволяли себе свою баньку. Потихоньку за лето я её привел в нормальный вид, и с осени мы стали туда ходить. В общественную мы тоже ходили иногда, чтоб люди не судачили про нас. На пять женщин в нашей семье был только я один. Надо и воды натаскать, и дровишек приготовить. В субботу я её готовил, а в воскресенье мы мылись. К тому времени уже, и снабжение чуть наладилось, можно было и мылом разжиться. Банька наша была небольшая, на такое число не рассчитанная. Так вот, первыми шли мы с мамой и Людкой, я их веником обрабатывал и шел в сени, дровишек подкинуть да дух перевести. Они домывались и уходили, а на смену приходили остальные девчонки. Тут уж мы мылись с толком. Я всех их сначала веником, потом вихоточкой с мылом. Ставлю их по очереди на нижний полок и драю. Мне так было удобней, я ведь рослый, а они маленькие. А Надюшка все на меня заглядывается, как не гляну на неё, а она все туда смотрит. От этого у меня сразу вставал, а она, видимо, только этого и ждала. Девчонки, видя это, ещё больше заливаются.
- Да потрогай уже, Вова не против, - сквозь смех говорила Галина Викторовна дочке.
Я повернулся к Надюшке и она стала мусолить моё хозяйство. Было неприятно, но пришлось терпеть, а девки только потешались.
Такие банные дни мы ждали как настоящего праздника. Мама с Людкой особого восторга не выказывали, мол, просто баня и баня, а вот остальные светились от радости. Оно и понятно, ведь тогда радости в жизни было очень мало.
- Так и пошла дальше наша жизнь. Мы работали, уставали неимоверно, но всей стране плохо было. Поэтому радовали друг друга как могли. Все свыклись, и не устраивали из наших отношений никаких трагедий. Работали честно, от всей души, своими руками вывели колхоз в лидеры. Потом война закончилась, и стали мужики возвращаться домой. Только вернулись далеко не все, из наших возвратилось не больше четверти, да и те отходили еще несколько лет. Кто пил беспробудно, кто с ума сошел, а кто молчал как немтырь. Жизнь после войны налаживалась медленно, и опять все легло, в основном, на женские плечи.
- Наш батя с войны не пришел. Так мы и не узнали когда и что с ним произошло. В 1947 году нам, наконец, ответили, что он в Польше погиб, а похоронка нам не дошла. Вот и продолжили мы жить как прежде. Галина Викторовна с дочкой остались в деревне, только переехали в отдельный дом. Я, как и прежде был и с ней и с мамой, ласкал сестренку. Не знаю, как в других семьях обсуждали этот вопрос или нет, но жизнь людей не менялась, никто это не обсуждал на людях и никого не осуждал, хотя бывало, что и детки в деревне рождались.
- Потом колхоз направил меня в ремесленное училище в Челябинск. Я учился на механика гусеничной техники, а в результате меня оставили на заводе слесарем механо-сборочных работ. Позже стал бригадиром, а потом мастером участка. Так всю жизнь там и работал. Как дали общежитие, перевез маму и Таню, а Людка уже была замужем. В городе Таня вышла замуж и уехала с мужем в Краснодар, а там выучилась на врача. Мы потом редко виделись и всегда вспоминали наши проказы. Я ей тогда признался, как любовался её красотами. Таня тоже призналась: "А я это знала, поэтому и старалась тебе всем угодить. А тебе спасибо, что старался не только для себя, но и мне хорошо делал". С Людой мы виделись часто, но такие истории нас не связывали.
Страницы: [ 1 ]
Читать из этой серии:»
»
»
Читать также:»
»
»
»
|
