Рассказ №3653 (страница 3)

     Перед священнодействием нам нужно помыться, молвила Людмила и попросила показать ей ванную. Эта комната, - моя гордость, замечу, - ей явно приглянулась: там было просторно и всё сверкало чистотой. Я пустил воду и добавил по настоянию девушки жидкого мыла для пены; когда набралась половина ванны, мы с Людмилой, сцепив руки, залезли в воду, которая показалась мне чересчур горячей, о чём я спросил подругу, но она кивнула: сойдёт. В телесных ласках я не новичок, с Натали мы тоже купались вместе и мне известно, как это бывает в воде и то, что в воде ласки энергичнее и более ну, что ли, вязкое и спокойное наступающее вслед за ними блаженство. Действия Людмилы показались мне вначале немного механическими, хотя ласки её были сильны и горячи; я поторопился, протянув ладонь к её междуножью, - она отвела мою руку в сторону и бросила её на крестец. Тогда, установив большой палец на копчике, а средний - на промежности, тремя прочими стал мять и вращать её анус, то забирая внутрь, то поглаживая мякоть ягодиц у заднего прохода. Я обрадовано почувствовал, что сфинктер моей подруги податлив и, следовательно, зад её уже разработан, но при том он не вислый и не дряблый, а подвижный и мускулистый. Итак, мне удалось расслабить тело Людмилы, прибегнув к такому ловкому способу; теперь же нужно было разбередить самое сокровенное.
     Между тем, девушка взялась за мою мошонку, к той минуте налитую и раздавшуюся, а затем и ухватила нагло торчащий член; как следует намылив ладони, она нанесла пену на член и мошонку и старательно взбила, после чего протянула мыло мне. Я открыл пробку в ванне, дождался, пока вода убыла настолько, чтобы чётко видеть лобок и попку моей милой, и стал намыливать всё, что считал нужным. При этом я лёг на бок, а Людмила выгнулась, чтобы каждому было удобно; сейчас я теребил её половые органы и ягодицы обеими руками, изо всех сил пытаясь, чтобы движения были ровными, а не лихорадочными. Нам удалось войти в ритм и сделать так, чтобы возбуждение оставалось на одном уровне, не снижаясь и не зашкаливая в скоротечный оргазм. Это было совсем не просто, но так было надо, так хотела Людмила, и так хотелось мне. Волосы на лобке моя подруга регулярно стрижёт и частично бреет, - так, чтобы оголить половые губы, но аккуратный треугольник сверху она всегда оставляет, поскольку совсем без волос смешно и некрасиво, - как у маленькой девочки. Мы ласкали друг друга интенсивно и размеренно, но Людмила по-прежнему была спокойной, в то время, как я начал перевозбуждаться и ощутил сладкий спазм, - предвестие оргазма. Мне, однако, не хотелось испытывать его так скоро, да и девушке самой хотелось растянуть блаженство, поэтому мы остановились, почти согласно, как по приказу. Посидев с минуту, мы вымыли друг друга, стараясь на этот раз не очень баловаться с эрогенными зонами; правда, я не удержался и трижды как бы невзначай провёл рукой по её писюне, итогом чего стал долгожданный нежный "ох!". Я с трудом убрал ладонь, в глубине души преисполненный благодарности за этот чудесный "ох!". Всё ещё было впереди:
     Насухо вытеревшись полотенцами, мы поспешили в комнату. Я загодя постелил свежее бельё на моём ложе, которое теперь должно было стать уже нашим; Людмила по-хозяйски взбила подушку и подсунула валик под неё и матрас, откинула одеяло, уселась на подушку верхом и, взяв из сумочки расчёску и зеркальце, стала делать причёску. Она не отпускала слишком длинных волос, - до плеч, и хватит, но с её телом и личиком даже стрижка под мальчишку смотрелась бы недурно. Причесавшись, моя подруга раскорячилась, развернув полные бёдра, и призывно махнула мне рукой. Я заменил кончившуюся к тому моменту кассету, поставив блюз, и занялся девушкой. Оглаживая её крутые бока и огромные ягодицы, я начал с полизывания подбородка и шеи, постепенно спускаясь всё ниже, обработал языком соски её пышных грудей и прелестный пупок, а затем, пройдясь по основанию бёдер, я стал, вначале как бы несмело и осторожно, после - настойчиво и энергично лизать её половые губы. Людмила задышала громче и вцепилась пальцами в мои волосы; она бешено спутывала их и устроила на моей голове совершенный кавардак. Я старательно, не менее пятнадцати раз облизал круговыми движениями её губки и перешёл к клитору; бережно извлекши его из впадины, я выгнул его по направлению животу Людмилы и стал проводить по нему языком, не давая опадать, пока он не набух и не стал пунцовым. Тогда я ухватил его губами и начал обсасывать; если в минуту, когда я лизал клитор, девушка издавала нутряные стоны и низко гудела, причмокивая и пыхтя, то сейчас голос её неожиданно стал высоким и тонким, и я услышал пронзительные трели, переходящие в сладострастный визг. Это был почти предел, но я ещё не завершил свой приятный труд; раздвинув половые губы, я стал вертеть языком в глубине влагалища. Под радостные крики Людмилы из влагалища потёк сок, а тело девушки расслабилось и осело; сползши с подушки, моя подруга на четвереньках отодвинулась к моим ногам и, довольно всхрапывая, начала колдовать сама.
     Мой пенис слегка подустал ко времени ласок, поэтому девушка, помяв яички, с силой, но нежно стала возбуждать его, на первых порах натягивая и стягивая кожу, а затем, оттянув её к корню члена, прижала одной рукой, а другой быстро подвигала вверх-вниз, после чего взяла головку в рот. Чередуя вращение и насаживание, Людмила добилась того, что пенис стал крайне твёрд и абсолютно неразгибаем; тогда девушка обсосала головку и, взмахивая языком, начала её облизывать. Хорошенько обслюнявив её, Людмила подцепила уздечку и вытворяла с ней такое, что я чуть не завопил от восторга; впоследствии подруга строго говорила мне, что мужчине, какой бы кайф он не испытывал при соитии, не следует распускаться и стонать или кричать, - это недостойно его, девушке же это можно делать, потому, что она всё-таки более слабое создание и, кроме того, ощущения, переживаемые мужчиной при половом акте, не идут в никакое сравнение с тем, что испытывает женщина.
     Почти доведя меня до экстаза, Людмила отпустила головку и повернулась к моему лицу попкой; ладонью она продолжала держать член. Её глаза чуть косили от удовольствия, рот был приоткрыт, а ноздри упрямого носика трепетали. Я пошлёпал её по ягодице и тронул промежность, девушка кивнула головой, протяжно застонала и наклонилась к пенису. Атласная цвета сёмги попка Людмилы была в нескольких сантиметрах от моего лица; я установил её так, чтобы ягодицы побольше оттопырились и открылись вожделённые щели. О, что за чудо её попка! С первого же мгновения нашего знакомства я оценил её великолепие и влюбился в неё раз и навсегда.
     Здесь я хотел бы отвлечься и подробно указать формы и размеры моей дорогой подруги. Не бывает часа, чтобы я не вспоминал их и не повторял про себя, как заклинание, эти волнующие цифры. При росте сто семьдесят пять сантиметров обычный вес Людмилы составляет шестьдесят девять килограммов; после того, как она бросила курить, она опасалась, что её "разнесёт", и действительно набрала до семидесяти трёх, но затем похудела, а во время нашей летней поездки в Москву от жары и непрерывных прогулок сбросила порядочно и весила только шестьдесят пять. Я не одобрял её попыток стать стройнее, потому, что при её широком и просторном тазе это будет выглядеть не слишком красиво, лучше уж облечь его в плоть и жирок, которого, замечу, на теле Людмилы немного, - мяконькая подушечка вокруг пупка и валики на боках. В целом же она так восхитительна и мощна, что дополнительные килограммы ничуть ей не повредят. Часто, обнимая её, я сравниваю её с горой, называю великаншей и богатыршей, и ей нравится, если я так говорю, а иногда, лаская, в шутку грожу пальцем и притворно гневно запрещаю худеть, и она понимает меня. Грудь у неё большая, но не чрезмерно, и соски ещё упруги и смотрят вверх; объёмы груди, талии и бёдер составляют соответственно девяносто шесть, восемьдесят четыре и сто пять сантиметров; каждая из ягодиц имеет в ширину по двадцать три сантиметра от ануса до наружного края, при этом её попка не просто широка, но и толста и приподнята, а при ходьбе, особенно, когда Людмила торопится, вздрагивает и трясётся так, что оборачивается всякий встречный мужчина. Кожа румяная, с восточной смуглинкой, пушистая и душистая; при возбуждении щёки, животик и попка наливаются краской и становятся горячими.
     Итак, я взялся ладонями за ягодицы Людмилы, покачал их, поразмял и стал лизать низ половых губ, перемещаясь в промежность и приближаясь к анусу; подруга же моя в этот момент бойко ездила губами по головке, с шумом втягивая воздух и иногда глухо и жалобно завывая от страсти. Эти нечленораздельные стоны, не прекращавшиеся ни на секунду, настолько впечатлили меня, что я ухватил покрепче бёдра Людмилы и начал, не щадя языка, вылизывать ей попку, проводя языком возле ануса, а потом и трогая его. Попка девушки, как и всё её тело, благоухала клубникой, точнее, клубничным мылом, которым мы намыливались в ванной; в дальнейшем Людмила часто пользовалась для привлечения меня земляничным или малиновым вареньем или сиропом, поливая им свои прелести. Облизывать её в такие минуты было величайшим наслаждением, а то, что чувствовала она, я даже не берусь описать, - выразить это словами невозможно:
     Девушка была вне себя, - она сказала позже, что моя тренированность и выдержка её приятно поразили, она призналась, что могла кончить уже в ванной, но пересилила себя, и правильно поступила, так как предстояло ещё самое главное. Расцеловав напоследок попку, я выбрался из-под Людмилы и хотел положить её рядом, но она жадно кинулась мне на шею и одарила настоящей пулемётной очередью поцелуев; потом она облизала рот и глазами попросила меня сделать то же. Мы перемешали нашу слюну, после чего девушка перенесла её часть на мой член и размазала по нему, а я помочил слюной её влагалище. Настала пора забираться в тело Людмилы; она легла, наконец, на спину, и я вошёл в неё. Там, в глубине, было тепло и сочно, пенис ходил свободно на полную длину, но мягко и приятно окаймлялся стенками влагалища. Я сразу же стал двигаться с напором и с высокой скоростью, и подруге это понравилось; каждый толчок сопровождался ласковыми "да!", "ну!", "вот!", "так!", а уж "ох!" и "ах!" сыпались, как из рога изобилия. Голос у Людмилы - звучное и низкое меццо, а в периоды сексуального возбуждения он становится таким вязким и томным, что забываешь обо всём на свете, кроме её тела и предстоящего удовольствия. Постепенно вырывавшиеся из уст девушки слова слились в одно долгое и непрерывное "о-о-о:", а когда мой член затрясся и стал выбрасывать сперму, орошая влагалище Людмилы, "о-о-о:" сменилось вначале на не менее долгое, но более громкое "а-а-а!", в самый последний момент перешедшее в резкое и пронзительное "у-ау!"; когда же всё свершилось, заключительный кошачий визг девушки сменился утробным умиротворённым воркованием на все лады, что-то вроде "у-ы-о-а-ыыххх:", а потом - "умм, гмм, омм:"


Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ]

Читать также: