 |
| |
| | Спустя пару часов такой процедуры я кайфовала, лёжа на столе и истекая соками и смазкой. После нескольких проходов палочкой туда-сюда, девочки меняли её на бОльшую по размеру, а так же проникали всё глубже. К концу "операции" я уже могла вместить шариковую ручку по колпачёк. Уретра была растянута, ссать хотелось неимоверно, но я терпела изо всех сил. Следующим этапом моего становления полноценным членом клуба был выбор затычки, или "якоря" , как Олга называла подобные игрушки. Меня отвезали и подвели к коробочке, где лежало три игрушки: нанизаные на леску шарики, прикреплённые к значительных размеров пробке, гибкая и очень длинная шитинистая палочка из резины, с одной стороны которой был металлический блинчик с бутафорским рубином, а так же прикреплённое цепью к ОЧЕНЬ большому конусу с дырочками колечко. Я выбрала второе. | | |
| |
|
| |
| | Но шаман участвовал в обряде только в качестве отправителя культа, он был его хранителем, он не должен был употреблять в пищу плоть жертвы, и не имел права на легкую внезапную смерть. Он всегда должен был знать, когда пробьет его час, что его уход в мир иной не будет неожиданным, что его вовремя заменят, и он успеет передать рецепт приготовления напитка жизни своему ученику, тому самому высокому индейцу. С точки зрения физиологии он должен был оставаться обычным человеком, только тогда его молитвы могли быть услышаны богами. Тех, кто должен был в последствии стать шаманом, отбирали с рождения и окружали всяческой заботой и вниманием. Генрих после всех этих наблюдений сделал вывод, что это именно то, что он искал. Синтезировать то, что содержалось в напитке, это мечта всей его жизни, здесь и лекарство от всех болезней, и рецепт вечной молодости. Но для этого нужно было, как минимум, попасть домой. Увидев что Генрих ходит хмурый и задумчивый, вождь, а это был тот индеец который собственно и привел его в деревню, поинтересовался в чем дело, и выслушав его повел к шаману. | | |
| |
|
| |
| | Неужели мои фантазии стали явью, - подумал я, хватаясь за ее ягодицы и прижимая ее жаждущее лоно к своему рту. Ее нектар сочился очень обильно, я, поглощая его, ласкал языком ее набухшую уретру и как только мог, погружал свой язык в ее открывшееся лоно. Ерзая носом по ее клитору, я старался вылизать ее всю, то щекотал ее шоколадный бутон, то возвращался к ее крупному клитору. | | |
| |
|
| |
| | Рубашки были простые, однотонные, одна бело кремовая, одна бледно лимонная и одна серо-голубая. То, что нужно, для меня, ходить на работу. МЫ зашли в примерочную, она задвинула шторку. Мне чтобы посмотреть, как рубашка сидит на мне, было необходимо расстегнуть ремень и штаны, чтобы заправить ее. Как только я их расстегнул, юркая ручка Марии скользнула мне в трусы и сжала мне яйца. Затем она подняла свою руку до головки ствола и легонько поцарапала коготком уздечку, у меня итак взведенный и не опавший до сих пор полностью боец моментально встал в полный рост, и я почувствовал спазмы у простаты. Маша в этот момент снова сжала мои яйца и поняв, что у меня процесс пошел, тут же присела, извлекла бойца из штанов и погрузила его себе в рот на половину. Я излился ей в рот несколькими сильными и обильными толчками. Она, не пролив ни капли, все проглотила, облизала ствол и головку, чтобы не упустить ни капли, заправила мое хозяйство обратно в штаны, расправила рубашку, удовлетворенно посмотрела на меня и со словами: | | |
| |
|
Рассказ №5
Название:
Автор:
Категории:
Dата опубликования: Вторник, 28/01/2025
Прочитано раз: 26068 (за неделю: 22)
Рейтинг: 89% (за неделю: 0%)
Цитата: "Прага-87. Первая любовь. Заснеженная Стромовка (парк). На Смотровой площадке, с которой открывается прекрасный вид на занесенный белым снегом розарий, стоят двое. Они еще совсем молоды, и им так тепло вдвоем в этот студеный зимний день. Они стоят, дажее не обнявшись, а на расстоянии.
..."
Страницы: [ 1 ]
Прага-87. Первая любовь. Заснеженная Стромовка (парк). На Смотровой площадке, с которой открывается прекрасный вид на занесенный белым снегом розарий, стоят двое. Они еще совсем молоды, и им так тепло вдвоем в этот студеный зимний день. Они стоят, дажее не обнявшись, а на расстоянии.
Сейчас в школе идут уроки, а они решили сегодня придти сюда. И не договариваясь заранее, оба пришли на это место, "...мы оба пришли в этот сад..." (А.Макаревич, песня "Зимний сад") Наверно, из-за неожиданности увидеть здесь друг друга, они так оторопели, что стояли и смотрели друг на друга. Молча. Глаза в глаза. Ах, как ему шли эти крупные снежинки, которые не таяли на его темных густых волосах, уложенных в модную прическу. А он не мог оторвать взора от ее больших карих глаз, окруженных ореолом ресниц, на которых тоже лежал все тот же снег.
Нет, они никогда не говорили друг другу, как бы они хотели побыть наедине вдвоем. Вот так, когда не нужны никакие слова. Когда глаза говорят между собой. И... все становится понятно без слов. Понятно ей, как он хотел бы прикоснуться к ее губам своими губами... Понятно ему, что она, быть может, даже не отстранится от него, а наоборот...
Но он может только мечтать об этом. Да, наверное, потом лет через несколько, он будет сильно жалеть о несделанном. Но он так робок!
Но сейчас...
Боже мой, он даже не догадывался, как жарко ей было в этот момент, каким знойным летним днем казался этот зимний начинающий вечереть, день. Ей хотелось бежать отсюда прочь, потому что не было сил стоять вот так - совсем рядом с ним. Но не было сил, даже чтобы пошевелиться. И вдруг они оба сделали движение. Только одно, слегка уловимое со стороны движение. И... их губы встретились. Лишь мгновенье продолжался этот первый в жизни поцелуй. Но именно он помог понять им обоим, как много они значат друг для друга.
А дальше ?...В следующую секунду у нее ослабли ноги. И, если бы не его сильные руки, которыми он подхватил ее, она бы упала. Но, оказавшись в объятии его еще неумелых мальчишеских рук, она обомлела совсем. А он не выдержал, и они... упали. Сугроб был таким мягким, что показался им пухом.
Она лежала на спине, и вовсе не чувствовала холода, идущего от сугроба. Ее глаза были устремлены вверх, где кружился ворох снежинок, которые она запомнит навсегда. А он целовал ее так нежно, как никогда позже не сможет ее поцеловать никто на всем белом свете. Он целовал ее губы, ее глаза, в которых был океан смешанных чувств, ее мягкую и слегка замерзшую мочку уха, еще не носящего сережек. Ее щеки отвечали ему девичьим румянцем. И по ним текли слезы, слезы первой страсти, первых взрослых чувств.
...А назавтра он уезжал. Уезжал навсегда из Праги - города их общей первой любви. И никто не был в этом виноват. И никто, ничего не мог изменить.
Ну, и пусть. Зато именно этот первый поцелуй остался в их памяти - таким чистым, откровенным.
Кто знает, может, настоящее счастье и должно быть таким коротким, чтобы можно было ощутить всю его редкость?
Страницы: [ 1 ]
Читать также:»
»
»
»
|
