 |
| |
| | Как и тогда, в первый раз, я ослабила галстук на шее. Приподняла подол школьного платья, спустила трусики, затем нагнулась и сняла их полностью. Сложила и засунула во взятый с собой в кабинет портфель. Разула сандалетки, подошла вплотную к кушетке. Галина Афанасьевна уже залила воду в клизму, шпателем с вазелином мазала наконечник. | | |
| |
|
| |
| | Член сразу стал доставать до всех чувствительных точек моей киски, палец лег на клитор. Мои ноги лежали на плечах Игоря и он изредка их целовал и гладил. Ноги были всегда моей гордостью: стройные, крепкие и длинные. Я давно хотел трахнуть такую высокую девочку. У тебя такие красивые ноги! - шептал он с придыханием. Я вся красивая. | | |
| |
|
| |
| | Их роту, роту молодого пополнения, сержанты привели в баню сразу после ужина, и пока они, одинаково стриженые, вмиг ставшие неразличимыми, в тесноте деловито мылись, а потом, получив чистое бельё, в толчее и шуме торопливо одевались, сержанты-командиры были тут же - одетые, они стояли в гулком холодном предбаннике, весело рассматривая голое пополнение, и Денис... вышедший из паром наполненного душевого отделения, голый Денис, случайно глянувший в сторону "своего" сержанта, увидел, как тот медленно скользит внимательно заторможенным взглядом по его ладному, золотисто порозовевшему мокрому телу, еще не успевшему утратить черты юной субтильности, - Денис, которому восемнадцать исполнилось буквально за неделю до призыва, был невысок, строен, и тело его, только-только начинавшее входить в пору своего возмужания, еще хранило в безупречной плавности линий юно привлекательную мальчишескую грациозность, выражавшуюся в угловатой мягкости округлых плеч, в мягкой округлости узких бедёр, в сочно оттопыренных и вместе с тем скульптурно небольших, изящно округлённых ягодицах с едва заметными ямочками-углублениями по бокам - всё это, хорошо сложенное, соразмерно пропорциональное и взятое вместе, самым естественным образом складывалось в странно привлекательную двойственность всей стройной фигуры, при одном взгляде на которую смутное томление мелькало даже у тех, кто в чувствах, направленных на себе подобных, был совершенно неискушен; из коротких, но необыкновенно густых смолянисто-черных волос, ровной горизонтальной линией срезавшихся внизу плоского живота, полуоткрытой головкой свисал книзу вполне приличный, длинный и вместе с тем по-мальчишески утолщенный - на сосиску-валик похожий - член, нежная кожа которого заметно выделялась на фоне живота и ног более сильной пигментацией, - невольно залюбовавшись, симпатичный стройный парень в форме младшего сержанта, стоя на чуть раздвинутых - уверенно, по-хозяйски расставленных - ногах, смотрел на голого, для взгляда абсолютно доступного Дениса медленно скользящим снизу верх взглядом, и во взгляде этом было что-то такое, отчего Денис, невольно смутившись, за мгновение до того, как их взгляды могли бы встретиться, стремительно отвёл глаза в сторону, одновременно с этим быстро поворачиваясь к сержанту спиной - становясь в очередь за получением чистого белья... и пока он стоял в очереди среди других - таких же голых, как он сам - парней, ему казалось, что сержант, стоящий сзади, откровенно рассматривает его - скользит омывающим, обнимающим взглядом по его ногам, по спине, по плечам, по упруго-округлым полусферам упруго-сочных ягодиц, - такое у него, у Дениса, было ощущение; но когда, получив нательное бельё - инстинктивно прикрывая им низ живота, Денис повернулся в ту сторону, где стоял сержант, и, непроизвольно скосив глаза, мимолётно скользнул по лицу сержанта взглядом, тот уже стоял к Денису боком - разговаривал о чем-то с другим сержантом, держа при этом руки в карманах форменных брюк, и Денис, отходя с полученным бельём в сторону, тут же подумал, что, может, и не было никакого сержантского взгляда, с неприкрытым интересом скользящего по его голому телу, - Денис тут же подумал, что, может быть, всё это ему померещилось - показалось-почудилось... ну, в самом деле: с какой стати сержанту - точно такому же, как и он, парню - его, голого парня, рассматривать? - подумал Денис... конечно, пацаны всегда, когда есть возможность, будь то в душевой или, скажем, в туалете, друг у друга обязательно смотрят, но делают они это мимолётно и как бы вскользь, стараясь, чтоб взгляды их, устремляемые на чужие члены, были как можно незаметнее - чтобы непроизвольный и потому вполне закономерный, вполне естественный этот интерес не был истолкован как-то превратно, - именно так всё это понимал не отягощенный сексуальной рефлексией Денис, а потому... потому, по мнению Дениса, сержант никак не мог его, нормального пацана, откровенно рассматривать - лапать-щупать своим взглядом... "показалось", - решил Денис с легкостью человека, никогда особо не углублявшегося в лабиринты сексуальных переживаний; мысль о том, что сержант, такой же точно парень, ничем особым не отличавшийся от других парней, мог на него, обычного парня, конкретно "запасть" - положить глаз, Денису в голову не пришла, и не пришла эта мысль не только потому, что всё вокруг было для Дениса новым, непривычным, отчасти пугающим, так что на всякие вольные домыслы-предположения места ни в голове, ни в душе уже не оставалось, а не пришла эта, в общем-то, не бог весть какая необычная мысль в голову Денису прежде всего потому, что у него, у Дениса, для такой мысли не было ни направленного в эту сторону ума, ни игривой фантазии, ни какого-либо предшествующего, хотя бы мимолетного опыта, от которого он мог бы в своих догадках-предположениях, видя на себе сержантский взгляд, оттолкнуться: ни в детстве, ни в юности Денис ни разу не сталкивался с явно выраженным проявлением однополого интереса в свой адрес, никогда он сам не смотрел на пацанов, своих приятелей-одноклассников, как на желаемый или хотя бы просто возможный объект сексуального удовлетворения, никогда ни о чем подобном он не думал и не помышлял - словом, ничего такого, что хотя бы отчасти напоминало какой-либо однополый интерес, в душе Дениса никогда ни разу не шевелилось, и хотя о таких отношениях вообще и о трахе армейском в частности Денис, как всякий другой современный парень, был наслышан более чем достаточно, применительно к себе подобные отношения Денис считал нереальными - совершенно невозможными, - в том, что всё это, существующее вообще, то есть существующее в принципе, его, обычного парня, никогда не касалось, не касается и касаться в будущем никаким боком не может, Денис был абсолютно уверен, и уверенность эта была не следствием осознанного усвоения привнесённых извне запретов, которые в борьбе с либидо трансформировались бы в четко осознаваемую внутреннюю установку, а уверенность эта, никогда не нуждавшаяся ни в каких умственных усилиях, безмятежно покоилась на тотальном отсутствии какого-либо интереса к однополому сексу как таковому - Денис в этом плане в свои восемнадцать лет был глух, как Бетховен, и слеп, как Гомер, то есть был совершенно безразличен к однополому сексу, еще не зная, что у жизни, которая априори всегда многограннее не только всяких надуманных правил, но и личных жизненных представлений-сценариев, вырабатываемых под воздействием этих самых правил, есть своя, собственным сценарием обусловленная внутренняя логика - свои неписаные правила, и одно из этих объективно существующих правил звучит так: "никогда не говори "никогда". | | |
| |
|
| |
| | - Не провожайте, не надо. Я человек взрослый, сам все найду.
| | |
| |
|
Рассказ №5612
Название:
Автор:
Категории:
Dата опубликования: Четверг, 20/04/2023
Прочитано раз: 50281 (за неделю: 108)
Рейтинг: 88% (за неделю: 0%)
Цитата: "Дракон откинулся на спинку и смотрел на Мэри, часто дыша и высунув язык. Мэри еще раз погладила восхитительный орган. Потом, решившись, полезла дракону на живот. Под руками и коленями перекатывались мышцы, но дракон не возражал. Мэри села на пузо дракона, обхватив член руками, и водя ими туда-сюда. Ее спины пару раз коснулся язык. И все. Тогда девушка вздохнула, и решив, что хуже уже не будет, повернулась задом, пристраивая волнистую головку у себя между ног. Дракон наблюдал за процессом, изогнув шею и нависая над девушкой. Первое касание было мокрым и непонятным. Но потом самый кончик дракона проскользнул внутрь, и оба замерли, каждый прислушиваясь к своим ощущениям. Кончик дракона слегка подрагивал, но для девушки это было чувствительными движениями. Потом она нежно-нежно двинулась по валу, насаживая себя на него, мягкими волнистыми движениями. Дракон откинулся на пол, распластавшись во всю длину, по его телу пошли волны, и неожиданно дракон замурчал. Громко, почти рыком, но это было именно мурчание. Мэри почувствовала, как внутри больно упирается, и уменьшила движения. Но дракон думал иначе. Он снова поднял голову, глядя Мэри прямо в лицо, и задвигал задом...."
Страницы: [ 1 ] [ ] [ ]
- Ненавижу! - кричала Мэри в лицо стражникам, когда те вязали ей руки. Точно так же она кричала "Ненавижу" своему отцу почти два месяца назад. Тогда была весна, дом, разгневанный отец и насупленная мать. Мэри была старшей в семье, и поэтому работать ей приходилось больше всех (если не считать отца). И скотина, и стирка, и даже младшие давно уже повисли на ее плечах. Некогда хрупких, а сейчас - полных и округлых плечах набирающей зрелось девушки. Сейчас Мэри с тоской и сожалением вспоминала о доме. Пока стражники толкали ее через площадь, к городской управе, мимо десятков людей: Как мил и прекрасен казался дом. И как сейчас глупо выглядела ссора с родителями. Ведь была работа - тяжелая, но привычная. И подрастал уже младший братишка, и даже начал помогать управляться со скотиной, и было тепло, весело и сытно. Ели не очень много, но хватало всем. Побираться не приходилось. Нет же, вздумалось девке показать норов, словно кобылка перед случкой: И вот результат - из дома фактически выгнали.
Так приходи нужда.
Отправилась Мэри искать счастья в город. Да не в тот, видать. И ждет теперь ее тяжкая судьба. А даже если и не казнят, помилуют - то снова скитания, ибо оставаться в городе, который видел позор молодой воровки - нет, лучше смерть. Ведь не объяснишь же, что не со зла - от голода!
Суд над воровкой был короток. Свидетели были? Были. Сознается ли обвиняемая? Что? Сознается? Тем лучше. По приказу нашего светлейшего Герцога и волеизъявлением губернатора воровка приговаривается к отсечению конечности, коей совершила преступление, что и привести в исполнение не далее сегодняшнего вечера. После чего преступницу отпустить, надеемся, что более воровать будет нечем.
Обалдевшая от приговора Мэри не стояла на ногах. Она уже зримо представила себе, как опускается на ее левую руку топор, как кровь хлещет из обрубка, словно из шеи курицы, как темнеет в глазах. Боль она представить себе не смогла, но все равно, руку словно сковало льдом. Побледнев как полотно, Мэри провалилась в беспамятство.
Очнулась она в полутемной комнате. Где-то слева раздавались мужские голоса. Мэри сжалась, представив, как палач обсуждает с помощниками ее казнь. Где-то внутри разливался холод, комок подкатывал к горлу, и чувствовала себя девушка - хуже некуда.
- Очнулась? - раздался над ней участливый голос. От неожиданности Мэри широко раскрыла глаза. Над ней склонился молодой солдат - недавно пробившиеся усики, доброе холеное лицо. На палача непохож.
- Умгму - выдавила девушка. Парень присел рядом с ней. Ласково провел по волосам. Пережитое напряжение волной выплеснулось из девушки, и она прижалась к коленям охранника, плечи ее затряслись. Сильные руки приподняли ее с лежанки, и она уткнулась носом в теплое плечо. Руки бродили по спине, сбрасывая напряжение, и срывающийся голос шептал:
- Ну че ты, девка, ну че:
Мэри почувствовала касание теплых ладоней на поясе, а потом с нее потянули рубашку, при этом больно зацепив волосы. Неожиданно почувствовав себя голой и беззащитной, Мэри забилась в рыданиях, в то же время не в силах пошевелиться. А руки уже лапали ее грудь, прижимали, тискали, вертели, а потом к этому добавились склизкие поцелуи: Все куда-то уплывало, сознание меркло, хотелось умереть. Как сквозь толстые перины чувствовала Мэри, как с нее снимают юбку, как укладывают на лежанку, и она только сжала руки на груди, не смея открыть глаза. Но ее руки нежно, но сильно и властно были убраны с груди, и она забилась вдруг в судороге. Тут на нее навалилось горячее тело, ноги раздвинули, и Мэри ощутила ищущее давление между ними, а потом - резкая острая боль от защемленной кожи, а потом - боль от давления, и наконец - разрывающая боль изнутри. Она плакала, но тело вдруг расслабилось, и никто не обращал внимания на ее слезы. А потом солдат вдруг слез с нее, и она осталась лежать одна, по прежнему не открывая глаз. Сразу же стало холоднее.
- Как она? - услышала Мэри низкий голос с хрипотцой.
- Нервная какая-то. И плачет. Но так - ничего. Упругая вся, солененькая.
- Дай-ка я..
И на нее снова навалились. Причем - в грубой, пропахшей потом и чем-то еще противным одежде. Снова было больно, но уже не так, как сначала. Мэри вдруг отчетливо поняла, что пока с ней вот так вот - руку никто рубить не собирается. Эта мысль взбодрила ее, и она готова была терпеть еще и еще, тем более, что толчки внутри нее как-то незаметно перестали причинять боль, и стали просто толчками. Потом был еще один, он тоже управился быстро, но у него были ужасные жесткие усы. Мэри открыла глаза, и он сопел ей в лицо, пытаясь и успокоить, и ободрить. Но лучше бы он этого не делал, и Мэри снова закрыла глаза, пытаясь дышать как можно реже.
Потом она снова потеряла сознание.
Пришла в себя и долго лежала, пытаясь преодолеть тошнотворную слабость. Очень хотелось писать, но она не была уверена, что встанет. Нет, встала. Между ног очень болело.
- Очнулась, ты глянь! - раздалось от стола. - Нет, Пэдро, это не ты ее затрахал, это она от моего конца так прибалдела!
Мэри оглянулась на голоса. Возле другой стены комнаты стоял круглый стол, за ним сидели охранники, резались в карты и пили из жестяных кружек. Мэри осознала, что по-прежнему голая, и попыталась закрыться. Это вызвало бурный и непристойный смех. Молоденький парнишка, тот, что был первым, встал, и подошел к ней, ухватив под локоть.
- Парни, она же не держится на ногах! - в волненье крикнул он. И обратился к Мэри ласково:
- Ты чего вскочила?
- Я хочу: - Мэри смущенно замолчала.
- Ну, иди, вот сюда.
Солдат подвел ее к ведру в углу. Мэри страдальчески вскинула на него глаза. Хотя угол был и не сильно освещен, но не могла же она:
Оказывается, могла. Струйка зажурчала о стенки ведра, солдатик поддерживал ее под локоть, а от стола отпускались шуточки. Но остальные вернулись к игре, а солдатик отвел Мэри снова к лежаку. Уложил, и снова стал гладить. Мэри инстинктивно сжала ноги.
- Не бойся! - засмеялся парень. - Я уже все. Наигрался. Спи.
И набросил на нее жесткую шинель.
На следующий день жизнь стала казаться куда лучше. Во-первых, руку ей так и не отрубили. Во-вторых, утром она позавтракала хлебом, луком и вяленным мясом. Всю слабость как рукой сняло. Оправив юбки и рубашку, Мэри сходила к ведру, уже не очень стесняясь. Потом пришла новая смена, и на какое-то время Мэри осталась одна. Но очень не на долго. Вернувшиеся караульщики без долгих разговоров завалили Мэри на лежанку. Сначала было ОЧЕНЬ больно - Мэри кричала и металась, но ей грубо заткнули рот, и пообещали убить. Мэри испугалась, и действительно заткнулась. Но второй уже не причинял боли, а третий был по-особенному нежен, и Мэри с ним даже понравилось. Она уже начала отличать особенности каждого мужика - этот суетливо толкается, этот резок до боли, этот: Этот был приятен. Резкий толчок глубоко-глубоко, и нежно и медленно вытягивает ниточку удовольствия обратно. Снова толчок вглубь, уплотняя удовольствие, и нежно разматывая его обратно. И так - раз за разом: Это было здорово. Если бы не боль в уставших ягодицах, Мэри бы даже понравилась, но она боялась попросить подвинуться. Ей удалось немножко размяться, пока готовился следующий. Следующий ее чуть не рассмешил. Он долго сопел, и толкался, но даже не смог как следует засунуть в нее. Мэри даже не предполагала, как близко к смерти она бы оказалась, если бы позволила себе смех!
Впрочем, и так все оказалось не слишком сладко.
В таком положении Мэри провела почти неделю. За эту неделю она всего один раз выходила на улицу - ее водили помыться. Все остальное время она проводила в караулке, встречая и провожая смены. Ее кормили, трахали, но больше делать было совершенно нечего. На четвертый день в карауле снова был ЭТОТ. Его очереди Мэри почти что ждала. Он снова был не первым, наблюдая как его товарищи развлекаются, и Мэри помимо воли смотрела в его сторону. А он это заметил! От этого девушка вдруг почувствовала прилив крови к лицу и грудям, а так же между ног, где в это время толкался очередной стражник, стало горячо и мокро. Стражник кончил толкаться, полежал, встал, и спросил у НЕГО:
- Ну че, ты теперь будешь?
ОН ничего не ответил. Только кивнул. И пошел к Мэри. Остальные сидели за столом, и шлепали картами, вяло вскрикивая в случае особо неудачной комбинации. А ОН сел рядом. Мэри тяжело дышала, как после тяжкого бега, и сама не понимала, что с ней происходит. Он коснулся ее шеи, и быстрые мурашки пробежали по груди, подмышкам, и ускакали куда-то к попке. Он провел по грудям, задевая шершавой ладонью соски - и теплые жгуты неведомого ощущения опутали тело молодой девушки. Он провел рукой по животу - и девушка захлебнулась ощущениями, так контрастировало это движение со всем, что ей довелось испытать до этого. Столько нежности, столько ласки было в этом простом движении: Когда ЕГО ладонь снова коснулась груди, она накрыла ее своей рукой, и осмелилась поднять взгляд. ОН улыбался! Она тоже несмело, робко улыбнулась ему в ответ. Он расстегнул и снял штаны, вылез из сапог, и встал на коленях на краю лежанки, рядом с Мэри. Его запах коснулся ноздрей девушки, и резкий мужской запах вызвал не отвращение, как до этого, а теплую волну между ног. А он коснулся губами ее век, которые тут же закрылись, потом - носа, щек, губ:. Губы Мэри непроизвольно раскрылись навстречу, она почувствовала гладкость его язычка, и руки сами вскинулись, обнимая его за шею. Он не упал на нее, он влился одним долгим и нежным движением, она целовала его, обнимала, и чувствовала щемящее восхищение от каждого его движения, от каждого толчка, с наслаждением ожидая следующего:
Страницы: [ 1 ] [ ] [ ]
Читать также:»
»
»
»
|
