 |
| |
| | Тогда второй решил перейти к главному. Он посадил девушку на стол, направил свой хуй в ее вагину и взял ее прямо на столе. Девушка ерзала, подпрыгивала, кричала от наслаждения. А он иступленно ебал ее. Парень придвинул ее ближе к краю стола чтобы можно было глубже входить в нее . Он положил ее ноги себе на плечи и максимально развил скорость. Она не могла больше вынести этого и с кромким криком кончила. Стенки ее влагалища ритмично сокращались, что доставляло парню море удовольствия. Он сделал еще пару сильных толчков и излился прямо в нее. Почувствовав упругую струю спермы внутри девушка кончила еще раз... | | |
| |
|
| |
| | Наташке это очевидно тоже нравилось. После нескольких моих сильных толчков, я почувствовал как начала сокращаться ее киска, сжимая мой член. Девочка еле слышно стонала, пока бессильно не упала на спальный мешок. Мой член, естественно выскользнул, оставив меня стоять на коленях. "Ох какой класс! Васька, теперь твоя очередь", - повернувшись к нам лицом запинаясь сказала Наташка. Я лег на спину, а Вася пристроился на коленях и принялся ловко сосать мой член так, словно он этим постоянно занимался. Оргазм пришел очень быстро. Вася едва успевал глотать всё, что накопилось в моих яйцах за вторую половину дня. Остатки он вылизывал с каким-то особым смаком. "Дружище, я и не представлял, что твоя сперма может быть такой вкусной!", - сказал Вася, когда закончил вылизывать все остатки моей спермы. "А что я вам говорила?" - вступила в разговор Наташка. В это время раздались голоса родителей Наташки, подходящих к палатке. Мы быстро легли боком друг к дружке и сделали вид, что крепко спим. | | |
| |
|
| |
| | Я спросил, что для этого надо сделать? Они сказали, что я должен сейчас перед ними и своей женой оттрахать свою дочь во все дырки, - и заржали. Готов? Моя жена молчала и ничего не говорила. Заметив мои колебания, бандиты сказали, что моя жена раз молчит, значит она не возражает, если ее муж сейчас оттрахает их дочурку. И приказали моей жене сейчас же привести девочку в нашу спальню. А мне приказали раздеваться, а не то они кастрируют меня. Я едва успел раздеться до гола, как в спальню вошла моя жена, ведя за руку Оксану. Бандиты сказали моей жене, чтобы она раздела свою дочь и разделась сама. Жена безропотно раздела нашу дочь и стала раздеваться сама. Мужики стали отпускать в отношении моих дочери и жены сальные и пошлые высказывания. Бандюки стали поторапливать меня, но у меня не стоял член. Тогда они приказали, чтобы моя жена начала мне делать минет, что она незамедлительно и стала делать. Против моей воли, мой член стал возбуждаться. Тогда парни приказали мне лизать влагалище своей дочери, а моя жена продолжала делать мне минет. Постепенно я стал возбуждаться и уже не обращал внимания на наблюдателей и свою жену. Почувствовав, что детская пизденка увлажнилась, я вытащил член изо рта жены, пошире раздвинул ножки своей дочурки и сразу же ввел максимально свой член во влагалище Оксаночки. Девочка зашлась в крике, а из глаз градом потекли слезы. Моя малышка пыталась оттолкнуть меня, но у нее ничего не получалось. Поцелуями я высушил ее мокрые глазки, продолжая при этом трахать Оксаночку. Постепенно, моя девочка успокоилась, затихла. Вскоре я почувствовал, что ее пизденка расслабилась и мой член стал более легко скользить и более глубоко входить во влагалище. Вдруг я почувствовал рядом сладострастные стоны. Повернув голову направо, я увидел, что мою жену трахают одновременно трое бандюков! И моя жена получает удовольствие. Факт того, что мою жену трахают как последнюю шлюху, а сам я трахаю родную дочь, сильно возбудила меня и я стал кончать во влагалище дочери. Когда я уже заканчивал изливаться в Оксаночку, я почувствовал , что и моя девочка испытала оргазм! Вытащив свой перепачканный кровью член из влагалища дочери, я увидел, что вслед за членом потекла окрашенная кровью струйка спермы. В этот момент и бандюки стали кончать в мою жену, которая не отставала от трахавших ее мужиков и изгибалась в судорогах оргазма. Увидев, что я уже кончил в дочку, трое, спустивших свою сперму в мою жену, мужиков сказали, что теперь настала очередь дочкиной попки. Жена моя уже была готова принять в себя три новых члена. Мужики сказали, чтобы моя дочь начала сосать мой член, пока он снова не встанет. Моя бедная девочка стала старательно сосать мой член, который входил в ее маленький рот буквально на 3-4 сантиметра. Но вид моей маленькой дочери, которая своими девственными губками обхватывает мой член, а ее проворный язычок ласкает головку члена, возбудил меня чрезвычайно. За это время вторая тройка начала спускать в мою жену во все ее раздолбанные дырки. Отдыхающие бандюки заметили, что мой член снова приобрел свою твердость, отстранили головку моей дочери от члена, поставили ее на четвереньки, приподняли ее попку. Один держал ее руки на кровати, второй - разводил ее ягодицы в стороны, открывая маленькую дырочку ее ануса. Мне не верилось, что мой толстый член сможет войти в него. Так как анус был сухой, то я всунул свои пальцы во влагалище дочери и, набрав там достаточное количество смазки и моей спермы, приставил пальцы к анусу и стал потихоньку вводить палец в прямую кишку моей малышки. Оксаночка стала вилять своей попкой, чтобы избавиться от моего пальца в ее анусе. Тогда к нам подошел третий бандит и крепко зафиксировал попку дочери. Все трое сказали, чтобы я приступал к траханью. Я приставил головку члена ко входу в анус и стал понемногу надавливать на него. Оксаночка дико закричала, почувствовав, как толстый член ее папки входит в ее прямую кишку, до невозможности расширяя анус. Моя жена с ужасом смотрела на мои действия. Но ей не долго пришлось наблюдать за анальным изнасилованием своей дочери: к ней подошли два бугая; один из них лег на кровать, моя жена села на него таким образом, чтобы его член вошел в ее попку; затем второй мужик опустил жену в сторону первого, а сам стал вставлять свой член тоже в ее анус. После некоторых попыток у него все-таки получилось вставить свой член в анус моей жены. Теперь в ее анусе находилось два члена! Такого я еще не видел! Анус жены растянулся настолько, что мне даже показалось, что теперь в него можно засунуть целый кулак. | | |
| |
|
| |
| | С Катей мы еще познакомились лет в восемнадцать во дворе, когда я жил в Брянске. Девушка она очень хозяйственная, но болтли-и-ивая-я-я: о-о-о да-а-а: На свет сначала появился её язык, а затем полезла головка. Катя могла заболтать любого, она не останавливала свою болтовню безобразную никогда, с ней не соскучится даже самый заплесневевший компьютерный задрот, не имеющий личной жизни, она и таких разбалтывала или перетягивала на себя внимание. Кто-то считал, что у Катюши поехал чердак, но, когда надо было, Катя выручала всех в нашей округе, она была как мамка для всех. Она много работала в сфере красоты по уходу за ногами, за лицами. Работала как Папа Карло, и всегда велись деньги у неё. Другое дело, дурные привычки, Катька любила винца попить иногда, не в больших количествах, но иногда моя любимая перебарщивала, хорошо хоть не курила ничего, кроме кальяна, который мы иногда себе делали. | | |
| |
|
Рассказ №3262 (страница 2)
Название:
Автор:
Категории:
Dата опубликования: Среда, 20/11/2002
Прочитано раз: 96507 (за неделю: 170)
Рейтинг: 80% (за неделю: 0%)
Цитата: "Тогда я стал думать не об Оле, а о Лене, кричащей и извивающейся под розгой. Сцена порки, как живая, встала у меня перед глазами и я сразу же почувствовал, как мой мужской жезл встрепенулся, налился кровью, увеличился в размерах и затвердел до каменной твердости...."
Страницы: [ ] [ 2 ] [ ] [ ] [ ]
В комнате, под столом, на чисто вымытом деревянном полу возились, играли с какими -то костяшками и деревянными чурками мальчик и девочка лет шести; очевидно, Ленкины брат с сестрой. Увлеченные игрой, они даже не обратили на меня внимания, сопели, пыхтели, ползали по полу на брюхе и на четвереньках. Ждать пришлось довольно долго, только минут через десять Ленка привела свою маму, а сама тихонько юркнула за занавеску. Мать Лены оказалась крепкой молодой женщиной лет тридцати - тридцати пяти. Некрасивая, с красным обветренным лицом, шершавыми натруженными руками. Я поздоровался, представился, рассказал о причине визита. - Да вы садитесь, садитесь! Вижу, моя негодница вам даже сесть не предложила. Как она учится - то у вас?
Я рассказал.
- Да. Не дается ей математика: Не для женского ума все ж эта наука: Ладно! Корову и без математики подоит! А ведет-то она как себя? Смирно?
- Так ей потому математика и не дается, что на уроках ваша Лена ведет себя - хуже некуда! И я подробно рассказал матери о всех Ленкиных проделках. Я чувствовал, что мой рассказ не был для нее новостью, хотя она и пыталась разыграть удивление: Ишь, негодница, что выделывает! А дома тихоня, паинька! Минуту помолчав, мать негромко позвала:
- Доча! Где это ты спряталась? А ну, иди-ка сюда! Ленка робко вышла из-за занавески. - Это что же ты на уроках выделываешь?! Я тебя, что, безобразничать в школу посылаю? Ленка молчала, смотрела в пол, а по щекам уже текли двумя ручейками слезы. - Рано плачешь! Розги неси! Девочка покорно выбежала в сени и через секунду вернулась с небольшим пучком длинных березовых прутьев. Розги были еще мокрыми, но уже связанными в пучок . Очевидно, они готовились заранее, связывались в пучки и хранились в воде, что бы не терять гибкость. Чувствовалось, что прутья нарезались со знанием дела: в меру длинные, ровные, шибкие, хлесткие. В пучке было не то три, не то четыре прута, каждый чуть тоньше мизинца.
- Ну! Что стоишь истуканом? Особого приглашения ждешь? Давай розги и ложись. Уж сейчас я надеру тебе жопу!
Мать встала, забрала у дочери розги, а Ленка передвинула от стены ближе к середине комнаты широкую деревянную скамью. Затем Ленка спустила до щиколоток длинные вылинявшие панталоны, высоко задрала подол платья, улеглась голым животом на скамью и крепко вцепилась руками в деревянные ножки. Мать подошла к скамье поближе, широко размахнулась и с силой опустила розги на белую попку дочери. Гибкие прутья звонко просвистели в воздухе и сразу же их свист сменился визгом: - А-а-а-ой! Девочка дернулась всем телом, ее попка подпрыгнула на скамье, голова запрокинулась. Ленка зажмурилась, широко раскрыла рот. Лицо сморщилось, сталь некрасивым. На ее попке, там, где опустились розги, уже вздувались кроваво-красные полосы. Мать не спеша наносила очень чувствительные удары и приговаривала: "Это тебе за хулиганство! Это тебе за неуважение к старшим! Это тебе за ложь! Это тебе за смешные рожи!" Розги весело пели в воздухе, удары сыпались один за другим, Ленка визжала и орала с каждым разом все громче. Задыхаясь в крике и в слезах, она пыталась умолять: "Мамочка, прости! О-о-ой, не буду больше! Мамочка, больно! О-о-ой, прости! Мамочка: ради бога: О-о-ой! Не буду: О-о-ой! Прости: Мамочка: О-о-о!" После каждого удара на попке Лены вспыхивали новые рубцы. Из ярко-алых они становились темно-вишневыми, затем багровыми, синюшными. Кое-где из ссадин потекла кровь. Ленка дергалась и извивалась всем телом, сучила пальцами ног. Ее разукрашенная попка прыгала вверх-вниз и вправо-влево, словно плясала зажигательный дикий танец. Теперь девочка кричала не переставая. Она задыхалась, судорожно глотала раскрытым ртом воздух. Лицо, перемазанное слезами и соплями стало совсем жалким. Но руки крепко впились в ножки скамьи и девочка не делала попыток встать со своего ложа страданий без разрешения. Младшие брат с сестрой тихо выползли из-под стола и, стараясь ничего не пропустить, во все глаза смотрели, как мама порет их старшую сестру. Жуткое зрелище накрепко приковало их внимание.
- Смотрите, смотрите! - обратилась к ним мать. - И вас так же высеку, если будете расти непутевыми.
Стыдно признаться, но мне было неописуемо приятно видеть как секут Ленку. Еще день назад я ненавидел свою профессию, ненавидел школу, ненавидел учеников, которые с поразительной настойчивостью и последовательностью доводили меня н уроках до психического расстройства. Я мечтал сбежать из школы, чтобы никогда больше не переступать порог класса. По ночам в бессильной ярости грыз подушку и рыдал от своей беспомощности. Но теперь! Теперь лишь за одно доставленное мне зрелище Ленкиной порки я готов был благодарить бога, что он сделал меня учителем и послал в эту патриархальную дыру. Что я испытывал? Злорадство? Радость от утоленной жажды мести? Удовольствие от того, что мой маленький враг с лихвой расплачивается своей шкурой за доставленные мне неудобства?. Отчасти присутствовали и эти мотивы, но главным все же было.. сексуальное удовлетворение. Я испытывал такое удовлетворение, какое не могла бы доставить ни одна самая красивая женщина. Разве что - согласившаяся на то, чтобы я ее высек. Зрелище порки было приятней и ярче, чем любые, самые нежные и энергичные женские ласки. Мелодичное пение розги, животный рев наказываемой девочки, униженные мольбы и просьбы, вырванные из нее нечеловеческой болью, дергающееся как в оргазме голое тело, ослепительная красота пухлой белой попочки, на глазах меняющей цвета и формы, наконец, кровь - все эти возбудители даже по одиночке могли принести сказочное наслаждение. А что уж говорить о тех переживаниях, когда они действовали все вместе! У меня перехватило дыхание и пропал от волнения голос еще в тот момент, когда мать скомандовала Лене нести розги. Я не мог вымолвить ни слова и при попытке открыть рот сразу бы выдал свое возбужденное состояние стуком не попадающих друг на друга зубов. К счастью, разговор был уже окончен и я мог молчать, стиснув предательски дорожащие зубы. Я не думал, что мать станет пороть Ленку в моем присутствии. Но, очевидно, ей хотелось усилить муки дочери стыдом. Ведь многие верят, что главный с воспитательный эффект телесному наказанию придает не боль, а стыд.
Тринадцатилетняя девочка была уже не угловатым, костлявым ребенком, а почти сложившейся девушкой: бедра, живот, ягодицы, обрели округлость, небольшие грудки торчали мячиками-полушариями. Когда она высоко задрала платье, я увидел темные околососковые кружки и острые, торчащие в напряжении сосочки. Под спущенными трусами между ног обнаружилась густая, темная растительность. Мой член от такого соблазнительного зрелища стал большим и горячим, его переполняла прилившая кровь, тесные брюки сдавливали его, внезапно увеличившегося и располневшего, до боли. Но боль эта была жутко приятной. Когда мать начала угощать Ленку розгами, я покраснел и почувствовал, как начали гореть огнем кончики моих ушей. Каждый удар розги, каждый Ленкин визг, каждый новый рубец на ее попке действовали на меня как сладострастный поцелуй или нежное поглаживание в самом интимном месте. Я старался не вставать со стула, чтобы скрыть эрекцию и напряженные толчки горячего возбужденного члена о сдавливающие его брюки. Через несколько секунд я был на вершине наслаждения, выстрелил в трусы горячей спермой и, сцепив зубы, попытался скрыть сладострастный стон. Я никогда раньше не думал, что по своим сексуальным предпочтениям я - садист. Я не мучил в детстве животных и не испытывал удовольствия от того, что кто-то по моей вине страдал.
Неужели месяц учительства так переменил мою психику? Злые дети, каждодневно изводившие меня на уроках, пробудили спавшие в каких-то укромных лабиринтах сознания не слишком красивые чувства: мстительность, жестокость, злорадство. Позднее, глядя на мир уже другими глазами, я обнаруживал садистские черты у многих моих коллег-учителей. Они не бросались в глаза, скорее были хорошо замаскированы, но не могли укрыться от вдумчивого взора. Видимо, учительская профессия несет в себе риск, что страдания твоих мучителей-учеников станут для преподавателя самой желанной мечтой и наградой. И я этой профессиональной болезнью заболел.
В тот момент, когда я испытал ни с чем не сравнимое удовольствие от того, что когда мать на моих глазах безжалостно секла Ленку, мне было и приятно и стыдно. И даже страшно из-за того, что я открыл в себе садистские склонности. Позднее я прочитал, что "жестокость дремлет в нас, как хищный зверь, всегда готовый к прыжку". Радоваться мне или проклинать тот день и тот случай, когда хищный зверь жестокости, дремавший где-то в тупиках моего подсознания, пробудился и прыгнул, поглотив со всей силой и страстью мою волю, фантазию, стремления? Я понял, что отныне ничто не сможет принести мне столь же сладкого удовлетворения, как кровавое и жестокое зрелище, порки и страданий любимой женщины. Хищник, однажды отведавший сырого мяса, будет хотеть его вновь и вновь. Я, насладившийся неповторимыми по силе и глубине воздействия ощущениями от картины телесного наказания, буду хотеть их пережить снова и снова.
Страницы: [ ] [ 2 ] [ ] [ ] [ ]
Читать также в данной категории:» (рейтинг: 86%)
» (рейтинг: 0%)
» (рейтинг: 84%)
» (рейтинг: 78%)
» (рейтинг: 87%)
» (рейтинг: 56%)
» (рейтинг: 84%)
» (рейтинг: 63%)
» (рейтинг: 77%)
» (рейтинг: 25%)
|
