 |
| |
| | Ох, до чего же вкусно! Хочешь еще? И начинаешь, остервенело играть языком, зубами с моим бутончиком. Твой язычок, Твои зубки неутомимо теребят, покусывают мои складочки. Я постанываю и возбужденно дышу, мне хорошо и ты на седьмом небе от счастья, что мог сделать мне хоть что-то приятное. Тем более что тебе самому так нравится ласкать мою вкусную киску! Но тут ты чувствуешь, как мои руки тянут тебя наверх. Так не хочется отрываться, но впереди ждет еще более острое удовольствие. Твой раздувшийся от желания член легко входит в мою влажную киску. Сначала не спеша, а потом все увереннее и быстрее, ты начинаешь двигаться во мне. Тебе так хочется доставить мне максимально возможное удовольствие. Постепенно моя киска, истекая соком, увлажняется все сильнее. Ты долбишь меня, покачиваешься во мнее, кружишься внутри меня, пока острое наслаждение не сгибает тебя, заставляя засовывать свой член как можно глубже и кончать в меня. Только в меня! Ни капли мимо! В глазах вспыхивают искры, все тело сводят судороги оргазма! Эти мгновения высшего наслаждения, ты извергаешь стон, рык. Наконец ты обессиленный и опустошенный опускаешься на тебя. Пара секунд уходит, чтобы прийти в себя, после чего вновь приподымаешься и заглядываю в мое разгоряченное личико. Ты берешь его в ладони и целуешь. Ты благодарен мне за то умопомрачительное наслаждение, которое я тебе подарила. | | |
| |
|
| |
| | Выглядела моя двоюродная сестрица очень дорого и ухоженно, если так можно выразиться о молодой привлекательной женщине. Пышные светлые волосы и утонченные формы лица, с минимумом макияжа, только усиливали это ощущение. Буквально во всём чувствовалось умение произвести впечатление. Она даже сидела держась прямо, не касаясь спиной дивана, отчего её фигура выглядела подчёркнуто сексуально. | | |
| |
|
| |
| | Блин, жаль, смазку в душ не взял. . Что бы вместо нее? Взгляд остановился на геле для душа. . Пойдет! Выдавливаю, смазываю свой член и Динину попку. . Неожиданно вид стоящей раком Дины сильно возбудил меня, волна нечеловеческого, почти животного желания ударила меня и я с размаху на всю длину вошел в Динку. Из ее глаз брызнули слезы, она закричала. . | | |
| |
|
| |
| | Ежеминутно я представала глазам сотен и сотен голоногих зрителей в белых панамках и с красными галстуками, и сама, вынужденная оголить ноги, надеть панаму и завязать себе галстук, рассматривала их украдкой. Я слышала рассказы, конечно, про лагерные ритуалы, и думала, что знаю о них всё. Тем приятней было признать свою ошибку, когда в один из первых вечеров нас собрали у душистого пионерского костра, и юноши и девушки из старших отрядов неожиданно показали нам пьесу о Прометее.
Прометей даже по лагерным меркам выглядел чересчур оголённым; туника едва закрывала ему бёдра. Пока его вели приковывать к стеле с задрапированными коммунистическими лозунгами, я разглядывала его худощавую поджарую фигуру.
Я как-то незаметно разгорячилась; возможно, что от костра.
Ночной бриз шевелил золотые кольца его бумажных цепей. Увлёкшись чтением своей роли, он прислонился к стеле; туника сползла с его плеча. Его соски встали, повинуясь вечерней свежести.
Я была поражена простотой воплощения книжных идей. Одно дело читать книгу в келье, и совсем другое - смотреть и слушать ту же книгу в амфитеатре, образованном несколькими холмами с мемориалом посередине.
И ещё я сочувствовала Прометею: сама бы я ни за какие коврижки не предстала перед публикой. Мысль о том, что он подвергается всеобщему вниманию не по своей воле, будоражила меня.
Бедной Ио я почему-то не сочувствовала. | | |
| |
|
Рассказ №25849
|
