Рассказ №14430

     - Это бывает довольно часто, - заметила я участливо и с пониманием. - Мне такие кровожадные и ненасытные тоже попадались. Но что поделаешь - работа. Надо только уметь заранее распознать потенциальные возможности клиента, что от него можно ждать. Но это приходит с опытом. - И я рассказала для утешения и поучения случай из собственной жизни.
     Было это в начале моего "творческого" пути, когда еще верила в порядочность и мужскую предупредительность. Знакомый писатель, отдыхавший в Коктебеле, прислал мне с оказией фруктовую посылку, что с его стороны было очень мило. Об этом меня оповестил вернувшийся в Москву его приятель, состоящий, как и он, в их союзе любителей изящной словесности.
     Лето в тот год выдалось жаркое. Все ходили почти нагишом, едва прикрывшись. На мне тоже была легкая кофточка и коротенькая юбочка, а под ней мизерные штанишки, чтобы все дышало и не прело.
     В условленный день и час я пришла за посылкой по адресу, который мне был назван, в Лаврушинском переулке. Хозяин лет примерно пятидесяти принял меня радушно, пригласил выпить чашку чая. В разговоре пожаловался, что у него разыгрался радикулит.
     Когда пришла пора вручить посылку, писатель сказал, что она под кроватью, но наклониться, чтобы достать ее, ему трудно.
     - Так что вы уж меня, ради бога, извините и доставайте сами.
     Все выглядело вполне правдоподобно, не вызвало у меня никаких сомнений и подозрений о недобрых намерениях. Тем более, что хозяин квартиры действительно слегка прихрамывал.
     Я заглянула под кровать, на которую он мне показал, стоявшую в углу. Там на самом деле стояла коробка, но она была задвинута так далеко, придвинута к самой стене, что достать ее, просто протянув руку, было невозможно. К тому же и кровать была широкой. Пришлось наклониться, встать на колени и, изогнувшись, протиснуться под кровать половиной туловища. Только тогда я смогла дотянуться до коробки.
     Если говорить откровенно, поза у меня в тот момент была привлекательной. Ягодицы возвышались над торсом, да и открывшиеся ляжки маняще сверкали. В таком положении я оказалась вроде бы непроизвольно в силу сложившихся обстоятельств, но, как потом стало ясно из всего дальнейшего, именно такую цель и преследовал хозяин квартиры.
     Все мое внимание было сосредоточено на извлечении коробки, и я не ощутила, как писатель приподнял мою юбочку. Она была из легкой шелковой ткани, и я ее почти не чувствовала вообще. Прикосновение его горячих рук я почувствовала лишь тогда, когда они-с силой одним рывком спустили с меня штанишки. В первое мгновение я растерялась от неожиданности и хотела выбраться из-под кровати, но она теперь придавливала меня к полу и сковывала движения. Да и писатель стоял у меня между ног тоже на коленях и не давал податься назад, силой удерживая под кроватью.
     В то же мгновение я испытала такую жуткую боль, что из груди у меня вырвался дикий вопль. Если бы не толстенные стены этого дома, сооруженного специально для братьев-писателей, наверное, все его обитатели сбежались бы на мой истошный крик, ведь они чутко прислушиваются к голосу народа, как их тому всегда учила наша партия. Но в том положении, в котором я находилась под кроватью, мне ничего не оставалось, как сопротивляться и протестовать только криком. Но крик, да еще приглушенный массивной кроватью, разве поможет в такой ситуации? И писатель это хорошо знал. Потому-то и загнал меня специально туда, чтобы "связать" по рукам и ногам, лишить возможности сопротивляться по-настоящему. Между тем, будь все по-другому, я уж нашла бы способ охладить его пыл. Дотянулась бы рукой до яиц и шарахнула по ним так, чтобы у него стало так же темно в глазах, как у негра в жопе.
     В такое безвыходное положение гостеприимный хозяин поставил меня умышленно. Теперь он одним махом вонзил мне член в задний проход. Еще спасибо, что он, видимо, чем-то предварительно смазал, и тот более или менее скользил во мне, а то совсем было бы худо. Но все равно казалось, что меня пронзают толстенным острым кинжалом и всю разрывают на части. Врагу такого не пожелаешь...
     Начни он за мной ухаживать, когда я пришла, восприняла бы это как естественную реакцию мужчины на свою привлекательную внешность и вообще... Но такого коварства и подлости, тем более от интеллигентного вроде бы человека, я не ожидалa. Подобный поступок не мог остаться безнаказанным. Как казал Лев Толстой: "Мне отмщение и аз воздам".
     Теперь каждое мое движение только усиливало боль, ведь я предварительно не освободила желудок, и мне ничего не оставалось, как дать писателю завершить начатое. "Лучше ужасный конец, чем ужас без конца" , - мелькнули в сознании слова Ильи Эренбурга, полные мудрости и житейского опыта. Я стихла и покорилась судьбе. Когда он кончил и отвалил, я наконец выбралась из-под кровати, таща за веревку злополучную посылку. В ней были мои любимые крымские яблоки, которые коей формой напоминают головку члена.
     Можно было, конечно, устроить грандиозный скандал, даже влепить негодяю и насильнику затрещину за причиненное физическое страдание и моральный урон. Но это было бы слишком примитивно. Я решила расплатиться с ним по-другому, тут же, что называется, не сходя с места, чтобы избавить себя от необходимости встречаться с подонком вторично для этой цели. Я сделала вид, что не столько возмущена его бестактным и грубым поступком по отношению ко мне, незнакомой женщине, сколько удивлена, ведь он поступил не по-товарищески в отношении своего коллеги по перу.
     - Если уж вам так захотелось, то мы могли бы все сделать по обоюдному согласию, - сказала я с укоризной и как бы шутя. - Тогда и вам и мне было бы гораздо лучше. А то так неожиданно...
     Писатель только улыбнулся в ответ, явно довольный собой, тем, как ловко воспользовался мной. Теперь он свободно расхаживал по комнате, и никакого радикулита у него, конечно, не было.
     - Мне нужно в туалет, - сказала я извинительно.
     Такое желание после совершенной процедуры выглядело вполне естественным, потому что после сношения в анал возникают сильные позывы. Женщины это хорошо знают.
     В туалете я наложила на полу огромную кучу и совком, который оказался тут, размазала говно по всем стенам. Мало того, я высыпала в унитаз все, что было в шкафчике стиральные порошки и всю бытовую химию. По нынешним ценам это был дорогой подарок с моей стороны. Но главное все-таки - говно на стенах. Не все же этому писателю засирать, мозги читателям своими бездарными книжками. "Пусть знает, -думала я, унося посылку, - что месть женщины униженной и оскорбленной не знает границ".
     Тогда я действовала импульсивно, следуя безотчетному порыву. Потом, когда пришла домой и спустя какое-то время успокоилась и остыла, стала считать свою реакцию в той истории досадной и недостойной меня случайностью. Однако позже, когда в руки мне попала книжка "Личный магнетизм" , смогла лучше разобраться в происшедшем. Узнала из нее, что уже в самом моем имени заложено нетерпимое отношение к попранию моего личного достоинства. В ней говорилось, что женщина с именем Марина никогда не смирится с унижением ее собственного достоинства, что оно для нее важнее всех благ и богатств. Вот, оказывается, почему я не могла тогда простить насильнику, который взял меня обманом, и по-своему воздала обидчику.
     Но из всего этого не следует, что я нахожусь во власти Эринии и по характеру человек мстительный. Мстительность считается признаком слабости, а великодушие - свидетельством силы. Я себя к слабым, во всяком случае, не отношу, а поступила так потому, что держусь мнения, что мужчина, унизивший женщину, а тем более ту, которая сама себя добровольно ставшую ради его же пользы в уязвимое положение - должен получать трехкратное возмездие, чтобы впредь было неповадно.
     Так что, дорогая юная подружка моя, впредь ничему не удивляйся и ко всему будь готова, подытожила я свой поучительный рассказ из собственной практики. ,
     - Мне потом целую неделю было больно ходить, - пожаловалась Наташа. -Все горело.
     - Но все-таки прошло?
     - А тогда утром, проснувшись, пришла в ужас вся простыня была забрызгана кровью.
     - Блок в одном из стихотворений верно заметил: "Боль проходит понемногу, не навек она дана" , - успокоила я юную собеседницу ссылкой на авторитет.
     Наташа признательно улыбнулась и продолжила:
     - Босс привозил меня к себе еще несколько раз, а потом передал другим, и я пошла у них по рукам за те деньги, которые мне платили за стриптиз.
     - А что это было за приспособление, о котором он тебе тогда сказал? - спросила я.
     - Да, совсем забыла, - улыбнулась Наташа. - Какие-то официальные ханжи предупредили наших руководителей, что мы не должны после стрипа выступать голышом, чтобы у нас все было видно. Грудь может быть обнаженной, а щель нужно обязательно прикрыть. Для этого и решили использовать приспособление, привезенное с Запада. Представляет оно собой упругую резиновую грушу-спринцовку чуть больше теннисного мяча.
     В отверстие заостренного конца вставлена спица, к которой прикреплен треугольный щиток, обтянутый красивой тканью. Если грушу утопить глубоко во влагалище, то щиток плотно прилегает к щели и прикрывает ее, как бикини. Влагалище надежно держит грушу, и при любых движениях можно чувствовать себя совершенно свободно. Случалось частенько, что она вызывала у меня оргазм, о котором кое-кто из публики, наверное, даже догадывался по моему раскрасневшемуся лицу, блеску глаз и внезапно порывистым конвульсивным движениям тела. И, что самое удивительное, я в эти мгновения сама испытывала какое-то необыкновенное удовлетворение от сознания, что все видят, как мне хорошо и сладко, хотя вообще-то по-настоящему трахаться при ком-то я не люблю. Это меня сковывает.


Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ]

Читать из этой серии:

Читать также: