Рассказ №2703

     Я проснулся оттого, что почувствовал внезапное облегчение. Облегчение было на-столько приятным, что я, ощупывая под собой мокрое место, нисколько не расстроился. Ка-кой-то новый специфический запах сразу отверг мысль о недержании, и я сладостно и тре-вожно начал анализировать произошедшее.
     Несомненно, это поллюции. Скользкая вязкая жидкость - тому подтверждение.
     Я тайком от родителей простирал и высушил простынь, радуясь своему открытию. Наконец-то, я созрел!
     Я с любопытством и с каким-то другим интересом вывалил из штанин свой дубликат и расправил на ладони. Он сильно вырос и окреп. Его крупная невинная головка, свешива-ясь, горделиво покачивалась от внушительной тяжести.
     Я откровенно любовался своим членом. Да, это уже был не писюн, а настоящий муж-ской член, которому позавидовал бы сам Казанова!
     Я помешался на половом развитии: моя созревшая плоть не давала покоя. Меня каж-дый день преследовало и давило непонятное желание. Я своим природным умом, своим ра-зумом, своим рассудком осознал, что я - мужчина!..
     Однажды, возбудившись, я вытащил свой член и принялся измерять его ученической линейкой, прикладывая то снизу, то сверху, и так увлекся, что не заметил, как в комнату во-шел отец.
     - И сколько намерил? - спокойно спросил он, стоя за спиной.
     Я вздрогнул и выронил линейку, торопливо спрятав торчащий член.
     - Так сколько? - повторил он, глядя на меня добродушным взглядом. - Что мол-чишь? Или такой маленький, что стыдно сказать?!
     - Девятнадцать!.. - пробасил я.
     - Всего?!
     - С половиной...
     - А-а, тогда ничего! - сказал серьезно отец и задумчиво добавил. - Да-а, уже боль-шой!.. Вырос!.. Летом поедешь в деревню, будешь помогать по хозяйству дедушке, нечего шалопайничать!.. А у дедушки, сам понимаешь, здоровье уже не то, и работы там через край!..
     Вот так, когда оставалось ровно год до окончания средней школы, у меня родилась идея посвятить последние летние каникулы любимому дедушке.
     Я приехал в деревню в самый разгар сельскохозяйственных работ, когда надо было запасаться на зиму сеном: косить, сушить, перевозить, стоговать. В эти дни, если честно, моя юношеская похоть отсутствовала напрочь. Я даже перестал видеть сны. Только засыпал, как дед уже расталкивал, чтобы опять ехать на сочные высокие травы. Мне показалось, что дед решил запастись сеном на всю деревню, и, когда я захотел высказаться об этом вслух, он, потирая шершавыми ладонями, наконец обрадовал меня:
     - Все, внучек! Это последняя партия! Теперь нам хватит! Славно поработали!.. А ты и взаправду большой стал! И сила у тебя, слава Богу, есть!..
     В награду за мое трудолюбие дед разрешил мне отдаться деревенскому безделью. Я охотно рыбачил, ходил в лес за грибами и ягодами, лазил по садам и огородам. И скоро, од-нако, стал было скучать, подумывая, не возвратиться ли домой, как появилась она.
     Ее звали Таня. Она была старше меня на семь лет. Муж ее в это время служил офи-цером где-то на севере, и Таня, защитив диплом, она училась в институте, по пути к нему за-ехала на недельку в деревню. Она считалась дедушкиной племянницей, а, значит, мне - те-тей.
     И тетя Таня, просто Таня была не только молодая, но и довольно интересная женщи-на. Я, как увидел ее, так сразу перестал скучать. Когда она не смотрела на меня, я буквально пожирал ее стройную фигуру. Но все равно Таня как-то чувствовала мой страстный разде-вающий взгляд и, как мне казалось, специально делала небрежные движения, чтобы осле-пить меня скрытыми под халатом прелестями.
     В тот момент, когда выхватывалось красивое бедро или совершенная тяжелая грудь, я испытывал ужасное волнение, и она, поймав мой взгляд, кокетливо улыбалась, чем трево-жила меня еще сильнее. Моя взбесившаяся плоть бессовестно рвалась из штанов. О, Боже, я просто не знал, как унять кипящую страсть, достигшую невыносимого предела: я начал уже сам выпариваться, постепенно превращаясь в очумелого страдальца.
     Таня видела и понимала это, и ей это, по-видимому, доставляло огромное наслажде-ние. Она как только не изощрялась, дразня меня красивой наготой молодого соблазнитель-ного тела.
     И вот накануне отъезда Таня решила постирать белье, помыться и, вообще, привести себя в порядок. Дед вечерком нарубил дрова и в деревянной баньке затопил печку. Меня же заставил натаскать воды в железную бочку, стоявшую возле чугунного котла, вмонтирован-ного прямо в саму печь. Жаркие потрескивающие языки пламени жадно облизывали закоп-ченную стенку котла, заполненного кипящей водой, и убегали вверх через дымовую трубу. Помещение бани превратилось в настоящую парилку. Я представил себе, как голая распа-ренная Таня будет одиноко сидеть на лавке, обтираясь полотенцем и возбужденно фыркая, и мне сделалось ужасно тоскливо. Особенно это почувствовалось, когда я вспомнил, что зав-тра она уедет к своему мужу, и я никогда ее не увижу. Я был влюблен в Таню, и она меня волновала как женщина. Из-за того, что она казалась мне не доступной, я чувствовал себя таким несчастным, что не хотелось жить.
     Уже темнело. Я околачивался около бани и тосковал, наблюдая за мелькающим си-луэтом моющейся Тани. Тоненькая ветхая шторка, висевшая на маленьком окне, позволяла видеть все ее движения.
     Вдруг шторка отодвинулась, и в окне появилось улыбающееся лицо. Она поманила меня рукой. У меня сильно забилось сердце, и я, волнуясь, со всех ног заспешил к ней.
     - Миленький! - ласково пропела Таня, выглядывая из-за приоткрытой двери. - При-неси, пожалуйста, еще холодненькой водички, а то вся кончилась!
     Когда она говорила, расправляя длинные слипшиеся волосы на округлой торчащей груди, на меня нечаянно глянул вытянутый темный сосок. Я вздрогнул, словно пронзенный током, и замер, тараща глаза. Таня же как ни в чем не бывало опять ласково улыбнулась мне и продолжила мягким голосом:
     - Ты что, мой мальчик, молчишь? Голой тети никогда не видел?
     Я бестолково пялил глаза и молчал, затаив дыхание.
     - Ну, иди, иди, неси водички и заодно мне спинку потрешь!.. Дедушка там чем зани-мается?.. Желательно, чтобы он не видел...
     От таких слов у меня помутнело в голове. Я, не соображая, понесся за водой. Но я хорошо помню, как Таня раздевала меня и сладко целовала влажным ртом в глаза, в нос, в губы, лаская мою чувствительную кожу тонкими нежными пальчиками. Хотя в бане было жарко, меня трясло.
     - Мой мальчик! - тихо говорила Таня, увлекая к лавочке. - Иди сюда! Садись и не волнуйся! Успокойся! Ну что ты, мой хороший!
     Ее мягкий нежный голос действовал на меня, и я уже отвечал на поцелуи, жадно ловя ее вкусные персиковые губы. Она кокетливо улыбалась и дразнила, показывая розовый язык. Я поймал язык и засосал в рот, она принялась там хулиганить, щекоча внутри. Мне было очень приятно, и я трепетал.
     - Таня, я люблю тебя! - лепетал я, давясь собственными словами. - Я женюсь на тебе! Я очень сильно люблю тебя!..
     И я невольно почему-то расплакался, всхлипывая и пуская слюни, и обильные слезы потекли по моим щекам.
     - Маленький мой! - прямо как мама говорила Таня и гладила меня по голове. - Я-то думала, что ты уже большой, а ты совсем маленький! Совсем ребеночек! Грудной! Хочешь сисю?.. На, возьми, мой сладенький!..
     И она по-настоящему всунула мне в рот твердый длинный сосок. Он оказался про-хладный и чуть-чуть солоноватый.
     Я зачмокал, как грудной ребенок, и мне понравилось быть таким маленьким, и я, на-слаждаясь, с упоением втягивал сосок в рот. Таня, закрыв глаза, тяжело дышала, и я увидел, как ее изящная белая ручка скользнула по крутому бедру и мягко погрузилась пальчиками в волосяной покров низа живота. И, о чудо, набухший темный бутон раскрылся, словно цве-ток, обнажив коралловую сердцевину. Я затрепетал, как лист, и дотронулся до ее руки. Таня вздрогнула и взглянула затуманенным взором. Мой член вздыбился, и я стыдливо зажимал его ногой. Таня провела ладонью по моему бедру и раздвинула мне ноги, член выпрыгнул и принял вертикальное положение, упершись глянцевой головкой в пупок.
     - А-а-а-а-а!.. - застонала Таня, и ее мягкие пальчики побежали по моей промежности.
     - Ложись, ложись! - возбужденно шептала она, раскладывая меня на лавке.
     Я, повинуясь, лег спиной, только ноги свесились на деревянный пол. Она села в ногах на лавку и склонилась ко мне, прижимая упругими грудями восставший член. Я разволно-вался так, что почувствовал, как горячая сладкая волна, рожденная где-то внутри живота, подкатила к яичкам, и из меня вдруг выпрыснула прозрачно-белая жидкость. Струя попала ей на грудь, шею, подбородок и закапала мне на живот. Я испугался и тревожно посмотрел на Таню. Таня ласково улыбнулась и, вытянув руку, нежно погладила меня по голове.
     - Ах, мой сладкий, какой ты прыткий! Ничего страшного!.. Какая она у тебя прият-ная!.. Прохладная!..


Страницы: [ 1 ] [ 2 ]

Читать также: