|
|
| | - Он, вообще-то, хороший поэт, хоть и обрубок, но сексуальный очень. Моими трусами хуй свой перетянет и бегает за мной, рыча. А я бегаю от него. Ну а потом..., в общем ты знаешь, что потом. | | |
|
|
|
| | Я расстегнул молнию сбоку на светкиной юбке и аккуратно стянул её с владелицы. На Светке не было колготок. Мне открылись её трусики с едва заметным пятном на киске. Я надавил на пятно и почувствовал как мой палец проваливается во влажную и тёплую норку. | | |
|
|
|
| | "Такой лапочка, - с умилением подумала я, любуясь голопопым мальчишкой, - Особенно когда стесняется. С малышами, которые не знают стыда, не так интересно. А наблюдать за стеснительными, как Саша - просто удовольствие: как он постоянно краснеет и прикрывается между ног. А сейчас вообще станет краснее помидора - когда начнет стишок рассказывать". | | |
|
|
|
| | Расположившись параллельно над ней - но не прямо параллельно, а наоборот, валетом, так что лицо его нависало аккурат над недавно покинутыми им сладкими безднами, - он вновь прильнул губами к доверчиво приоткрытым влажным створкам, проникая вглубь кончиком языка, изучая им изнутри закоулки потаённой пещерки и слегка щекоча зыбкую плоть. Дыхание Полумны стало прерывистым и учащённым. Бёдра её сотрясала мелкая дрожь; ступни её прекрасных ножек, коим не нашлось места на коротком диванчике и каковые вынуждены были разместиться за краем левого кожаного подлокотника, ёрзали то влево, то вправо. | | |
|
|
Рассказ №3274 (страница 2)
Название:
Автор:
Категории:
Dата опубликования: Четверг, 21/11/2002
Прочитано раз: 182412 (за неделю: 34)
Рейтинг: 79% (за неделю: 0%)
Цитата: "В городе было несколько высших учебных заведений, много молодежи, поэтому дома терпимости составляли в нем целый квартал: длинную улицу и несколько переулков. Васька был известен во всех домах этого квартала, его имя наводило страх на девиц, и, когда они почему-нибудь ссорились и вздорили с хозяйкой,- хозяйка грозила им:..."
Страницы: [ ] [ 2 ] [ ] [ ]
.'Это была девушка среднего роста, толстая и такая плотная - точно ее молотками выковали. Грудь у нее могучая, высокая, лицо круглое, рот маленький с толстыми ярко-красными губами. Безответные и ничего не выражавшие глаза напоминали о двух бусах на лице куклы, а курносый нос и кудерьки над бровями, довершая ее сходство с куклой, даже у самых невзыскательных гостей отбивали всякую охоту говорить с нею о чем-либо. Обыкновенно ей просто говорили:
- Пойдем!..
И она шла своей тяжелой, качающейся походкой, бессмысленно улыбаясь и поводя глазами справа налево, чему ее научила хозяйка и что называлось "завлекать гостя". Её глаза тау привыкли к этому движению, что она начинала "завлекать гости" прямо с того момента, когда, пышно разодетая, выходила вечером в зал, еще пустой, и так ее глаза двигались из стороны в сторону всё время, пока она была в зале: одна, с подругами или гостем - все равно.
У нее была еш,ё одна странность: обвив свою длинную косу цвета нового мочала гокруг шеи, она опускала конец, ее на грудь и все время держалась за нее левой рукой,- точно петлю носила на шее своей...
Она могла сообщить о себе, что зовут ее Аксинья Калугина, а родом она из Рязанской губернии, что она девица, "согрешила" однажды с "Федькой", родила и приехала в этот город с семейством "акцизного", была у него кормилицей, а потом, когда ребенок умер, ей отказали от места и "наняли" сюда. Вот уже четыре года она живет здесь...
- Нравится? - спрашивали её.
- Ничего. Сыта, обута, одета... Только беспокойно вот... И Васька тоже... дерется всё, чёрт...
- Зато весело?!
- Где? - спрашивала она, "завлекая гостя".
- Здесь-то... разве не весело?
- Ничего!..- отвечала она и, поворачивая головой, осматривала зал, точно желая увидеть, где оно тут, ато веселье.
Вокруг нее всё было пьяно и шумно и всё - от хозяйки и подруг до формы трещин на потолке - было знакомо ей.
Говорила она густым, басовым голосом, а смеялась лишь тогда, когда ее щекотали, смеялась громко, как здоровый мужик, и вся тряслась от смеха. Самая глупая и здоровая среди своих подруг, она была менее несчастна, чем они, ибо ближе их стояла к животному.
Разумеется, больше всего скопилось страха пред Васькой и ненависти к нему у девиц того дома, где он был "вышибалой". В пьяном виде девицы: не скрывали этих чувств и громко жаловались гостям на Ваську; но, так как гости приходили к ним не затем, чтоб защищать их, жалобы не имели последствий. В тех же случаях, когда они возвышались до истерического крика и рыдании и Васька слышал их,- его огненная голова показывалась в дверях зала и равнодушный, деревянный голос говорил:
- Эк ты, не дури...
- Палач! Изверг! - кричала девица.- Как ты смеешь уродовать меня? Посмотрите, господин, как ок меня расписал плетью...- П девица делала попытку сорвать с себя лиф...
Тогда Васька подходил к ней, брал ее за руку и, не изменяя голоса,- чти было особенно сграшно,- уговаривал ее:
- Не шуми... угомонись. Что орешь без толку? Пьяная ты... смотри!
Почти всегда этого было достаточно, и очень редко Ваське приходилось уводить девицу из зала.
Никогда никто из девиц не слыхал от Васьки ни одного ласкового слова, хотя /многие из них были его наложницами. Он брал их себе просто: нравилась ему почему-либо та или тга, и он гопорил ей:
- Я к тебе сегодня почевать приду... Затем он ходил к ней некоторое время и переставал ходить, не говоря ей ни слова.
- Ну и чёрт! - отэывались о нём девицы.- Совсем деревянный какой-то...
В своем заведении он жил по очереди почти со всеми девицами, жил и с Аксиньей. И именно во время своей связи с ней он се однажды жестоко выпорол.
Здоровая и ленивая, она очень любила спать и часто засыпала в зале, несмотря на шум, наполнявший его. Сидя где-нибудь в углу, она вдруг переставала "завлекать гостя" своими глупыми глазами, они неподвижно останавливались на каком-нибудь предмете, потом веки медленно опускались и закрывали их и нижняя губа ее отвисала, обнажая крупные белые зубы. Раздавался сладкий храп, вызывая громкий смех подруг и гостей, по смех не будил Аксинью.
С ней часто случалось это; хозяйка крепко ругала ее, била но щекам, но побои не спугивали сна: поплачет после них Аксинья и снова спит.
И вот за дело взялся Васька.
Однажды днем, когда девица заснула, сидя па диване рядом с пьяным гостем, тоже дремавшим, Васька подошел к ней и , молча взяв за руку, новел ее за собой.
- Неуж-то бить будешь? -спросила его Аксинья.
- Надо...- сказал Васька.
Когда они пришли и кухню, он велел ей раздеться.
- Ты хоть не больно у'ж...- попросила его Аксинья.
- Ну, ну...
Она осталась и однон рубашке.
- Снимай! - скомандовал Васька.
- Экой ты озорник! - вздохнула девушка и спустила с себя рубашку.
Васька хлестнул её ремнем по плечам.
- Иди на двор!
- Что ты? Чай, теперь зима... холодно мне будет...
- Ладно! Рразве ты можешь чуистнонать?.. Он вытолкнул ее в дверь кухни, провел, подхлестывая ремнем, по сеням и на дворе приказал ей лечь на бугор снега.
- Вася... что ты?
- Ну, ну!
И, толкнув ее лицом в снег, он втиснул в него её голову для того, чтобы не было слышно её криков, и долго хлестал ее ремнем, приговаривая:
- Не дрыхни, не дрыхни, не дрыхни... Когда же он отпустил ее, она, дрожащая от холода и боли, сквозь слезы и рыдания сказала ему:
- Погоди, Васька! Придет твое время... и ты заплачешь! Есть бог, Васька!
- Поговори! - спокойно сказал он.- Заспи-ка в зале еще раз! Я тебя тогда выведу на двор, выпорю и водой обливать буду...
У жизни есть своя мудрость, ей имя - случай; она иногда награждает нас, но чаще мстит, и как солнце каждому предмету дает тень, так мудрость жизни каждому поступку людей готовит возмездие. Это верно, это неизбежно, и всем нам надо знать и помнить это... Наступил н для Васьки день возмездия. Однажды вечером, когда полуодетые девицы ужинали перед тем, как идти в зал, одна из них, Лида Черногорова, бойкая и злая шатенка, взглянув в окно, объявила:
- Васька приехал.
Раздалось несколько тоскливых ругательств.
- Смотрите-ка! - вскричала Лида.- Он - пьяный! С полицейским... Смотрите-ка! Все бросились к окну.
- Снимают его... Девушки! - радостно вскричала Лида.- Да ведь он разбился, видно!
В кухне раздался гул ругательств и злого смеха - радостного смеха отомщенных. Девицы, толкая друг друга, бросились в сени навстречу немощному врагу.
Там они увидали, что полицейский и извозчик ведут Ваську под руки, а лицо у Васьки серое, на лбу у него выступил крупными каплями пот и левая нога его волочится за ним.
- Василий Мироныч! Что это? - вскричала хозяйка.
Васька бессильно мотнул головни и хрипло ответил:
- Упал...
- С конки упал... - объяснил полицейский.- Упал, и - значит, нога у него под колесо! Хрясть... ну и готово!
Девицы молчали, но глаза у них горели, как угли. Ваську внесли наверх в его комнату, положили на постель и послали за доктором. Девицы, стоя перед постелью, переглядывались друг с другом, но не говорили ни слова.
- Пошли вон! - сказал им Васька. Ни одна из них но тронулась с места.
- А! Радуетесь!..
- Не заплачем...- ответила Лида, усмехаясь.
- Хозяйка! Гони их прочь... Что они... пришли! Боишься? - спросила Лида, наклоняясь к нему.
- Идите, девки, идите вниз...- приказывала хозяйка.
Они пошли. Но, уходя, каждая из них зловеще взглядывала на него,- а Лида тихо сказала:
- Мы придем!
Аксинья же, погрозив ему кулаком, закричала:
- У, дьявол! Что - изломался? Так тебе и надо...
Очень изумила девиц ее храбрость.
А внизу их охватил восторг злорадства, мстительный восторг, острую сладость которого они не испытывали еще. Беснуясь от радости, они издевались над Васькой, пугая хозяйку своим буйным настроением и немножко заражая ее им.
И она тоже рада была видеть Ваську наказанным судьбой; он и ей солон был обращаясь с нею не как служащий, а скорее как начальник с подчиненной. Но она знала, что без него не удержать ей девиц в повиновении, и проявляла свои чувства к Ваське осторожно.
Страницы: [ ] [ 2 ] [ ] [ ]
Читать также в данной категории:» (рейтинг: 41%)
» (рейтинг: 87%)
» (рейтинг: 26%)
» (рейтинг: 88%)
» (рейтинг: 81%)
» (рейтинг: 53%)
» (рейтинг: 87%)
» (рейтинг: 35%)
» (рейтинг: 88%)
» (рейтинг: 79%)
|