 |
| |
| | После этого мы еще несколько раз менялись местами в течении часа. Не знаю откуда у нас взялось столь сил... Я обоим обкончал лица и волосы прямо как в кино, а на диване остались мокрые пятна от их писек. Потом мы еще выпили и легли спать. | | |
| |
|
| |
| | Она наклонись до ножек кресла тут ОН достал из карманов пиджака пару наручников (наручники специально для БДСМ с красным бархатом на внутренней поверхности колец) и пристегнул её к ножкам кресла. "Становись на колени. Так мне будет удобно тебя пороть. Что-ты стала забывать мою плётку. Я напомню тебе". Он замахнулся и фллогер обжёг её спину. Ей было одновременно и больно и одновременно это её возбуждало. Её соски набухли и поднялись, а между ног стало мокро. Сегодня он порол её сильнее и дольше обычного. Её спина и зад покрылись красными полосами от плётки. Наконец он закончил порку. "А теперь, расстегни ширинку, достань член и соси". Она достала его член начала ласкать его языком, нежно целовать, облизывать его, наконец она погрузила его себе в рот, обхватила член у основания и стала совершать сосательные движения. . ОН взял её голову и стал задавать ритм этих движений. Наконец ОН полузакрыл глаза откинулся на спинку кресла и вскоре ЕГО сперма заполнила её рот. До НЕГО она никогда не глотала сперму, она считала это гадким занятием и от спермы у неё был рвотный рефлекс. | | |
| |
|
| |
| | Но ведь так бывает: вдруг окажется в электричке или в автобусе-троллейбусе ватага парней - ты скользнешь по ним взглядом, и - ни на ком твой взгляд не задержится, никого из ватаги не выделит, и ты, равнодушно отворачиваясь, тут же забывая эти лица, снова продолжишь смотреть в окно; а бывает: взгляд зацепится за чьё-то лицо, и ты, о человеке совершенно ничего не зная, вдруг почувствуешь к нему живой, невольно возникающий интерес - неслышно дрогнет в груди никому не видимая струна, зазвенит томительная мелодия, слышимая лишь тебе одному, и ты, стараясь, чтоб взгляды твои были незаметны, начнешь бросать их на совершенно незнакомого парня, с чувством внезапно возникшей симпатии всматриваясь в мимику его лица, в его жесты, в его фигуру, и даже его одежда, самая обычная, банальная и непритязательная, покажется тебе заслуживающей внимания - ты, исподтишка рассматривая мимолётного попутчика, будешь по-прежнему казаться отрешенно погруженным в свои далёкие от окружающих тебя людей мысли-заботы, и только мелодия, внезапно возникшая, никем не слышимая, будет томительно бередить твою душу, живо напоминая о несбывающихся встречах - о том, что могло бы случиться-произойти, но никогда не случится, никогда не произойдёт, и ты, вслушиваясь в эту знакомую тебе мелодию о несовпадающих траекториях жизненных маршрутов, будешь просто смотреть, снова и снова бросая исподтишка свои мимолётно скользящие - внешне безразличные - взгляды; а через две-три-четыре остановки этот совершенно неизвестный тебе парень, на мгновение оказавшийся в поле твоего внимания, выйдет, и ты, ровным счетом ничего о нём не зная, не зная даже его имени, с чувством невольного сожаления о невозможности возможного проводишь его глазами... разве так не бывает, когда, ничего о человек не ведая, мы без всякого внешнего повода выделяем его - единственного - из всех окружающих, совершенно не зная, почему так происходит - почему мы выделяем именно его, а не кого-либо другого? . . Сержанты, стоявшие в коридоре, были еще совершенно одинаковы, совершенно неразличимы, но при взгляде на одного из них у Игоря в груди что-то невидимо дрогнуло - неслышно ёкнуло, рождая в душе едва различимую мелодию, упоительно-томительную, как танго, и вместе с тем сладко-тягучую, как золотисто-солнечный мёд, - Игорь, еще ничего не зная о сержанте, стоящем наискосок от него, вдруг услышал в своей душе ту самую мелодию, которую он слышал уже не однажды... но вслушиваться в эту мелодию было некогда: дверь, на которой была прикреплена табличка с надписью "канцелярия", в тот же миг открылась, и в коридоре появился капитан, который оказался командиром роты молодого пополнения; скользнув по прибывшим пацанам взглядом, он велел им построиться - и, называя сержантов по фамилиям, стал распределять вновь прибывших по отделениям; Игорь стоял последним, и так получилось, что, когда очередь дошла до него, он оказался один - капитан, глядя на Игоря, на секунду запнулся... "мне его, товарищ капитан", - проговорил один из сержантов, и Игорь, тревожно хлопнув ресницами, тут же метнул быстрый взглядом на сказавшего это, но капитан, отрицательно качнув глазами, тут же назвал чью-то фамилию, которую Игорь из-за волнения не расслышал, добавив при этом: "забирай ты его", - Игорь, снова дрогнув ресницами - не зная, кому из сержантов эта фамилия, прозвучавшая из уст капитана, принадлежит, беспокойно запрыгал взглядом по сержантским лицам, переводя беспомощный, вопросительно-ищущий взгляд с одного лица на другое, и здесь... здесь случилось то, чего Игорь, на секунду переставший слышать мелодию, не успел даже внятно пожелать: тот сержант, которого Игорь невольно выделил, глядя на него, на Игоря, чуть насмешливым взглядом сощуренных глаз, смешно постучал себя пальцем по груди, одновременно с этим ему, Игорю, говоря: "смотри сюда", - и Игорь, тут же снова услышавший своё сердце - снова услышавший мелодию своей души, совершенно непроизвольно улыбнулся, глядя сержанту в глаза... он, Игорь, улыбнулся невольно, улыбнулся, движимый своей вновь зазвучавшей мелодией, улыбнулся открыто и доверчиво, как улыбаются дети при виде взрослого, на которого можно абсолютно во всём положиться, но сержант, проигнорировав этот невольный, совершенно непреднамеренный порыв, на улыбку Игоря никак не отреагировал, - коротко бросив Игорю "следуй за мной", вслед за другими сержантами он повёл Игоря в глубину спального помещения, чтоб показать, где располагается отделение, в которое Игорь попал, и где будет на время прохождения курса молодого бойца его, Игоря, кровать и, соответственно, тумбочка... всё это произошло неделю назад, - через полчаса от пацанов, которые прибыли чуть раньше, Игорь узнал, что сержанта его отделения зовут Андреем... | | |
| |
|
| |
| | Алекс с Лайзой следуя их примеру, как ни в чем не бывало, сняли с себя всю одежду. Почему родители меня не предупредили? Одно дело купаться голышом у себя на бэкярде, а совсем другое на огромном пляже. Если с отцом мы переодевались вместе, когда ходили в бассейн, то мать я уже давно не видел голой. Она совершенно спокойно разделась, даже не думая стесняться. Мне ничего не оставалось, как тоже раздеться. Ощущения, конечно, необыкновенные. Мой перчик без всякого моего контроля сразу же вытянулся вдоль живота. Вот блин... Стало сильно стыдно. Но отец тихо шепнул на ухо, что это бывает. Это меня успокоило. Так я долго ходил по пляжу с "торчком", пока не привык. Он немного успокоился, когда мы стали купаться. Хотя потом опять встал: Купание, конечно, было классным. Родители бросали нас в воду, а потом катали на надувном матраце. За пару часов я настолько привык, что перестал задумываться о том, что совершенно голый. Мне сильно понравился сегодняшний выезд к морю. | | |
| |
|
Рассказ №3274 (страница 3)
Название:
Автор:
Категории:
Dата опубликования: Четверг, 21/11/2002
Прочитано раз: 180812 (за неделю: 2)
Рейтинг: 79% (за неделю: 0%)
Цитата: "В городе было несколько высших учебных заведений, много молодежи, поэтому дома терпимости составляли в нем целый квартал: длинную улицу и несколько переулков. Васька был известен во всех домах этого квартала, его имя наводило страх на девиц, и, когда они почему-нибудь ссорились и вздорили с хозяйкой,- хозяйка грозила им:..."
Страницы: [ ] [ ] [ 3 ] [ ]
Прпехал доктор, наложил повязки, прописал рецепты и уехал, сказав хозяйке, что лучше бы отправить Ваську в больницу.
- Девицы! Что же, нанестнм, что ли больного-то, душеньку нашего? - Ухарски вскричала Лида.
И все они бросились наверх со смехом и с криками. Васька лежал, закрыв глаза, и, не открывая их, сказал:
- Опять вы пришли...
- Чай, нам жалко тебя, Василь Мкроныч... Разве мы тебя не любим?
- Вспомни, как ты меня...
Они говорили негромко, но внушительно и, окружив его постель, смотрели в его серое лицо злыми и радостными глазами. Он тоже смотрел на них, и никогда раньше в его глазах не выражалось так много неудовлетворенного, ненасытного голода,- того непонятного голода, который всегда блестел в них.
- Девки... смотрите! Встану я...
- А может, бог даст, не встанешь!..- перебила его Лида.
Васька плотно сжал губы и замолчал.
- Которая ножка-то болит? - ласково спросила одна из девиц, наклоняясь к нему,- лицо у ней было бледно и зубы оскалены.- Эта, что ли?
И, схватив Ваську за больную ногу, она с силой дернула ее к себе.
Васька щелкнул зубами и зарычал. Левая рука у него тоже была разбита, он взмахнул правой и, желая ударить девицу, ударил себя по животу.
Взрыв смеха раздался вокруг него.
- Девки! -ревел он, страшно вращая глазами.- Берегись!.. Убивать буду!..
Но они прыгали вокиуг его кровати и щипали, рвали его за волосы, плевали в лицо ему, дергали за больную ногу. Их глаза горели, они смеялись, ругались, рычали, как собаки; их издевательства над ним принимали невыразимо гадкий и циничный характер. Они впали в упоение местью, дошли в ней до бешенства. Все в белом, полуодетые, разгоряченные толкотней, они были чудонипщо страшны.
Васька рычал, размахивая правой рукой; хозяйка, стоя у двери, выла диким голосом:
- Будет! Бросьте... полицию позову! Убьете вы... батюшки! Ба-атюшки!
Но они не слушали её. Он истязал их года,- они возмещали ему минутами и торопились...
Вдруг среди шума и воя :этой оргии раздался густой умоляющий голос:
- Девушки! Будет уж... Девушки, пожалейте... Ведь он тоже... тоже ведь... больно ему! Милые! Христа ради... Милые... *
На девиц этот голос подействовал, как струя холодной воды: они испуганно и быстро отошли от Васьки.
Говорила Аксинья; она стояла у окна и вся дрожала н в пояс кланялась им, то прижимая руки к животу, то нелепо простирая их вперед.
Васька лежал неподвижно; рубашка на его груди была разорвана, и эта широкая грудь, поросшая густой рыжей шерстью, вся трепетала, точно в ней билось что-то, билось, бешено стремясь вырваться из нее. Он хрипел, и глаза его были закрыты.
Столпившись в кучу, как бы слепленные в одно большое тело, девицы стояли у дверей и молчали, слушая, как Аксинья глухо бормочет что-то и как хрипит Васька. Лида, стоя впереди всех, быстро очищала спою правую руку от рыжих волос, запутавшихся между ее пальцами.
- А - как умрет? - раздался чей-то шёпот. И снова стало тихо...
Одна за другой, стараясь не шуметь, девицы осторожно выходили из Васькиной комнаты, и, когда они все ушли, на полу комнаты оказалось много каких-то клочьев, лоскутков...
В комнате осталась Аксинья.
Тяжело вздыхая, она подошла к Васы.г к обычным споим басовым голосом спросила его:
- Что тебе сделать теперь?
Он открыл глаза, посмотрел на нее и но ответил ничего.
- Ну, говори уж... Выпить... прибрать... так вот я прибрала бы... А то, может, воды выпить .хочешь? И воды дам...
Васька молча тряхнул головой, и губы у нею зашевелились. Но он не сказал ни слова.
- Вон как, и говорить то не можешь! - молвила Аксинья, обертывая косу вокруг шеи.- До чего замучили мы тебя... Больно, Вася? а?.. Ну, уж потерпи... ведь это пройдет... это сперва только больно... я знаю! На лице Васьки что-то дрогнуло, он хрипло сказал:
- Дай... водицы...
И выражение неудовлетворенного голода исчезло из его глаз.
Аксинья так и осталась наверху у Васьки, спускаясь вниз лишь затем, чтоб поесть, попить чаю и взять чего-нибудь для больного. Подруги не разговаривали с ней, ни о чем не спрашивали ее, хозяйка тоже не мешала ей ухаживать за больным и вечерами не вызывала ее к гостям. Обыкновенно Аксинья сидела в Васькиной комнате у окна и смотрела в него на крыши, покрытые снегом, на деревья, белые от инея, на дым, опаловыми облаками поднимавшийся к небу. Когда ей надоедало смотреть, она засыпала тут же на стуле, облокотясь о стол. Ночью она спала иа полу около Васькиной кровати.
Они почти не разговаривали; попросит Васька воды или еще чего-нибудь,-Аксинья принесет ему, посмотрит на него, вздохнет и отойдет к окну.
Так прошло дня четыре. Хозяйка усердно хлопотала о помещении Васьки в больницу, но места там пока не было.
И вот однажды вечером, когда Васькипа комната уже наполнилась сумраком, он, приподнявголову, спросил:
- Аксинья, ты тут, что-ли?
Она дремала, но его попрос разбудил её.
- А где же? - отозвалась она.
- Поди-ка сюда...
Она подошла к кровати и остановилась у нее, по обыкновению обвив косу вокруг - шеи и держась рукой за конец ее.
- Чего тебе?
- Возьми стул, сядь сюда... Вздохнув, она пошла к окну за стулом, принесла его к постели и села.
- Ну?
- Ничего... посиди тут...
На стене, над постелью Васьки, висели его большие серебряные часы и торопливо тикали. На улице быстро пролетел извозчик, сслышно было как взвизгнули полозья. Внизу смеялись девицы, а одна из них высоким голосом пела:
Па-алюбчла студента га-алодна-ва...
- Аксинья! - сказал Васька.
- А?
- Ты вот что... давай со мной жить!
- Живём ведь,- лениво ответила девушка.
- Нет, ты погоди... Давай как следует!..
- Давай...- согласилась она.
Он замолчал и долго лежал с закрытыми глазами.
- Вот... Уйдем отсюда и заживем.
- Куда уйдем? - спросила Аксинья.
- Куда-нибудь... Я буду с конки за увечье искать... Заплатят, по закону должны заплатить. Потом, у меня свои деньги есть, рублей шестьсот.
- Сколько? - спросила Аксинья. Рублей шестьсот.
Ишь ты! ~ сказала девушка и зевнула.
- Да... на одни эти деньги можно свое заведение открыть,... да ежели еще с конки сорвать... Поедем в Симбирск, а то и Самару... и там откроем... Первый дом в городе будет... Девок наберем самых лучших... По пяти рублей за вход брать будем.
- Говори! - усмехнулась Аксинья.
- Чего там? Так и будет...
- Как же!.. - Так говорю и будет...
- Ежели ты хочешь - обвенчаемся!
- Чего-о?! - воскликнула Аксинья, глупо хлопая глазами.
- Обвенчаемся,- с каким-то беспокойством повторил Васька.
- Мы с тобой?
- Ну да...
Аксинья громко засмеялась. Качаясь па стуле, она взялась за бока и смеялась густо, басовыми нотами, то взвизгивала, что было совершенно неестественно для псе.
- Чего ты? - спросил Васька, и опять что-то голодное явилось в его глазах. А она всё хохотала.- Чего ты? - спрашивал он ее.
Наконец кое-как сквозь смех и визг она высказалась:
- Насчет венчанья... Разве это можно? Да я и вцеркви-то три года не была... Чудак! Ить, нашел жену! Детей не ждешь ли от меня?
Мысль о детях вызвала у нее новый взрыв искреннего хохота. Васька смотрел на нее и молчал...
- Да и разве я поеду с тобой куда-нибудь? Ишь ты... тоже. Ты завезешь меня да и убьешь где-нибудь... Ведь ты мучитель известный.
- Ну, молчи уж! - тихо сказал Васька. Но она стала говорить ему о его жестокости, вспоминая разные случаи.
- Молчи! - просил он ее, а когда она не послушалась, он хрипло крикнул: - Молчи, говорю!
Страницы: [ ] [ ] [ 3 ] [ ]
Читать также в данной категории:» (рейтинг: 36%)
» (рейтинг: 79%)
» (рейтинг: 88%)
» (рейтинг: 82%)
» (рейтинг: 79%)
» (рейтинг: 86%)
» (рейтинг: 81%)
» (рейтинг: 86%)
» (рейтинг: 83%)
» (рейтинг: 60%)
|
