Рассказ №3274 (страница 3)

     Прпехал доктор, наложил повязки, прописал рецепты и уехал, сказав хозяйке, что лучше бы отправить Ваську в больницу.
     - Девицы! Что же, нанестнм, что ли больного-то, душеньку нашего? - Ухарски вскричала Лида.
     И все они бросились наверх со смехом и с криками. Васька лежал, закрыв глаза, и, не открывая их, сказал:
     - Опять вы пришли...
     - Чай, нам жалко тебя, Василь Мкроныч... Разве мы тебя не любим?
     - Вспомни, как ты меня...
     Они говорили негромко, но внушительно и, окружив его постель, смотрели в его серое лицо злыми и радостными глазами. Он тоже смотрел на них, и никогда раньше в его глазах не выражалось так много неудовлетворенного, ненасытного голода,- того непонятного голода, который всегда блестел в них.
     - Девки... смотрите! Встану я...
     - А может, бог даст, не встанешь!..- перебила его Лида.
     Васька плотно сжал губы и замолчал.
     - Которая ножка-то болит? - ласково спросила одна из девиц, наклоняясь к нему,- лицо у ней было бледно и зубы оскалены.- Эта, что ли?
     И, схватив Ваську за больную ногу, она с силой дернула ее к себе.
     Васька щелкнул зубами и зарычал. Левая рука у него тоже была разбита, он взмахнул правой и, желая ударить девицу, ударил себя по животу.
     Взрыв смеха раздался вокруг него.
     - Девки! -ревел он, страшно вращая глазами.- Берегись!.. Убивать буду!..
     Но они прыгали вокиуг его кровати и щипали, рвали его за волосы, плевали в лицо ему, дергали за больную ногу. Их глаза горели, они смеялись, ругались, рычали, как собаки; их издевательства над ним принимали невыразимо гадкий и циничный характер. Они впали в упоение местью, дошли в ней до бешенства. Все в белом, полуодетые, разгоряченные толкотней, они были чудонипщо страшны.
     Васька рычал, размахивая правой рукой; хозяйка, стоя у двери, выла диким голосом:
     - Будет! Бросьте... полицию позову! Убьете вы... батюшки! Ба-атюшки!
     Но они не слушали её. Он истязал их года,- они возмещали ему минутами и торопились...
     Вдруг среди шума и воя :этой оргии раздался густой умоляющий голос:
     - Девушки! Будет уж... Девушки, пожалейте... Ведь он тоже... тоже ведь... больно ему! Милые! Христа ради... Милые... *
     На девиц этот голос подействовал, как струя холодной воды: они испуганно и быстро отошли от Васьки.
     Говорила Аксинья; она стояла у окна и вся дрожала н в пояс кланялась им, то прижимая руки к животу, то нелепо простирая их вперед.
     Васька лежал неподвижно; рубашка на его груди была разорвана, и эта широкая грудь, поросшая густой рыжей шерстью, вся трепетала, точно в ней билось что-то, билось, бешено стремясь вырваться из нее. Он хрипел, и глаза его были закрыты.
     Столпившись в кучу, как бы слепленные в одно большое тело, девицы стояли у дверей и молчали, слушая, как Аксинья глухо бормочет что-то и как хрипит Васька. Лида, стоя впереди всех, быстро очищала спою правую руку от рыжих волос, запутавшихся между ее пальцами.
     - А - как умрет? - раздался чей-то шёпот. И снова стало тихо...
     Одна за другой, стараясь не шуметь, девицы осторожно выходили из Васькиной комнаты, и, когда они все ушли, на полу комнаты оказалось много каких-то клочьев, лоскутков...
     В комнате осталась Аксинья.
     Тяжело вздыхая, она подошла к Васы.г к обычным споим басовым голосом спросила его:
     - Что тебе сделать теперь?
     Он открыл глаза, посмотрел на нее и но ответил ничего.
     - Ну, говори уж... Выпить... прибрать... так вот я прибрала бы... А то, может, воды выпить .хочешь? И воды дам...
     Васька молча тряхнул головой, и губы у нею зашевелились. Но он не сказал ни слова.
     - Вон как, и говорить то не можешь! - молвила Аксинья, обертывая косу вокруг шеи.- До чего замучили мы тебя... Больно, Вася? а?.. Ну, уж потерпи... ведь это пройдет... это сперва только больно... я знаю! На лице Васьки что-то дрогнуло, он хрипло сказал:
     - Дай... водицы...
     И выражение неудовлетворенного голода исчезло из его глаз.
     
     Аксинья так и осталась наверху у Васьки, спускаясь вниз лишь затем, чтоб поесть, попить чаю и взять чего-нибудь для больного. Подруги не разговаривали с ней, ни о чем не спрашивали ее, хозяйка тоже не мешала ей ухаживать за больным и вечерами не вызывала ее к гостям. Обыкновенно Аксинья сидела в Васькиной комнате у окна и смотрела в него на крыши, покрытые снегом, на деревья, белые от инея, на дым, опаловыми облаками поднимавшийся к небу. Когда ей надоедало смотреть, она засыпала тут же на стуле, облокотясь о стол. Ночью она спала иа полу около Васькиной кровати.
     Они почти не разговаривали; попросит Васька воды или еще чего-нибудь,-Аксинья принесет ему, посмотрит на него, вздохнет и отойдет к окну.
     Так прошло дня четыре. Хозяйка усердно хлопотала о помещении Васьки в больницу, но места там пока не было.
     И вот однажды вечером, когда Васькипа комната уже наполнилась сумраком, он, приподнявголову, спросил:
     - Аксинья, ты тут, что-ли?
     Она дремала, но его попрос разбудил её.
     - А где же? - отозвалась она.
     - Поди-ка сюда...
     Она подошла к кровати и остановилась у нее, по обыкновению обвив косу вокруг - шеи и держась рукой за конец ее.
     - Чего тебе?
     - Возьми стул, сядь сюда... Вздохнув, она пошла к окну за стулом, принесла его к постели и села.
     - Ну?
     - Ничего... посиди тут...
     На стене, над постелью Васьки, висели его большие серебряные часы и торопливо тикали. На улице быстро пролетел извозчик, сслышно было как взвизгнули полозья. Внизу смеялись девицы, а одна из них высоким голосом пела:
     Па-алюбчла студента га-алодна-ва...
     - Аксинья! - сказал Васька.
     - А?
     - Ты вот что... давай со мной жить!
     - Живём ведь,- лениво ответила девушка.
     - Нет, ты погоди... Давай как следует!..
     - Давай...- согласилась она.
     Он замолчал и долго лежал с закрытыми глазами.
     - Вот... Уйдем отсюда и заживем.
     - Куда уйдем? - спросила Аксинья.
     - Куда-нибудь... Я буду с конки за увечье искать... Заплатят, по закону должны заплатить. Потом, у меня свои деньги есть, рублей шестьсот.
     - Сколько? - спросила Аксинья. Рублей шестьсот.
     Ишь ты! ~ сказала девушка и зевнула.
     - Да... на одни эти деньги можно свое заведение открыть,... да ежели еще с конки сорвать... Поедем в Симбирск, а то и Самару... и там откроем... Первый дом в городе будет... Девок наберем самых лучших... По пяти рублей за вход брать будем.
     - Говори! - усмехнулась Аксинья.
     - Чего там? Так и будет...
     - Как же!.. - Так говорю и будет...
     - Ежели ты хочешь - обвенчаемся!
     - Чего-о?! - воскликнула Аксинья, глупо хлопая глазами.
     - Обвенчаемся,- с каким-то беспокойством повторил Васька.
     - Мы с тобой?
     - Ну да...
     Аксинья громко засмеялась. Качаясь па стуле, она взялась за бока и смеялась густо, басовыми нотами, то взвизгивала, что было совершенно неестественно для псе.
     - Чего ты? - спросил Васька, и опять что-то голодное явилось в его глазах. А она всё хохотала.- Чего ты? - спрашивал он ее.
     Наконец кое-как сквозь смех и визг она высказалась:
     - Насчет венчанья... Разве это можно? Да я и вцеркви-то три года не была... Чудак! Ить, нашел жену! Детей не ждешь ли от меня?
     Мысль о детях вызвала у нее новый взрыв искреннего хохота. Васька смотрел на нее и молчал...
     - Да и разве я поеду с тобой куда-нибудь? Ишь ты... тоже. Ты завезешь меня да и убьешь где-нибудь... Ведь ты мучитель известный.
     - Ну, молчи уж! - тихо сказал Васька. Но она стала говорить ему о его жестокости, вспоминая разные случаи.
     - Молчи! - просил он ее, а когда она не послушалась, он хрипло крикнул: - Молчи, говорю!


Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ]

Читать также в данной категории: