 |
| |
| | Но ведь так бывает: вдруг окажется в электричке или в автобусе-троллейбусе ватага парней - ты скользнешь по ним взглядом, и - ни на ком твой взгляд не задержится, никого из ватаги не выделит, и ты, равнодушно отворачиваясь, тут же забывая эти лица, снова продолжишь смотреть в окно; а бывает: взгляд зацепится за чьё-то лицо, и ты, о человеке совершенно ничего не зная, вдруг почувствуешь к нему живой, невольно возникающий интерес - неслышно дрогнет в груди никому не видимая струна, зазвенит томительная мелодия, слышимая лишь тебе одному, и ты, стараясь, чтоб взгляды твои были незаметны, начнешь бросать их на совершенно незнакомого парня, с чувством внезапно возникшей симпатии всматриваясь в мимику его лица, в его жесты, в его фигуру, и даже его одежда, самая обычная, банальная и непритязательная, покажется тебе заслуживающей внимания - ты, исподтишка рассматривая мимолётного попутчика, будешь по-прежнему казаться отрешенно погруженным в свои далёкие от окружающих тебя людей мысли-заботы, и только мелодия, внезапно возникшая, никем не слышимая, будет томительно бередить твою душу, живо напоминая о несбывающихся встречах - о том, что могло бы случиться-произойти, но никогда не случится, никогда не произойдёт, и ты, вслушиваясь в эту знакомую тебе мелодию о несовпадающих траекториях жизненных маршрутов, будешь просто смотреть, снова и снова бросая исподтишка свои мимолётно скользящие - внешне безразличные - взгляды; а через две-три-четыре остановки этот совершенно неизвестный тебе парень, на мгновение оказавшийся в поле твоего внимания, выйдет, и ты, ровным счетом ничего о нём не зная, не зная даже его имени, с чувством невольного сожаления о невозможности возможного проводишь его глазами... разве так не бывает, когда, ничего о человек не ведая, мы без всякого внешнего повода выделяем его - единственного - из всех окружающих, совершенно не зная, почему так происходит - почему мы выделяем именно его, а не кого-либо другого? . . Сержанты, стоявшие в коридоре, были еще совершенно одинаковы, совершенно неразличимы, но при взгляде на одного из них у Игоря в груди что-то невидимо дрогнуло - неслышно ёкнуло, рождая в душе едва различимую мелодию, упоительно-томительную, как танго, и вместе с тем сладко-тягучую, как золотисто-солнечный мёд, - Игорь, еще ничего не зная о сержанте, стоящем наискосок от него, вдруг услышал в своей душе ту самую мелодию, которую он слышал уже не однажды... но вслушиваться в эту мелодию было некогда: дверь, на которой была прикреплена табличка с надписью "канцелярия", в тот же миг открылась, и в коридоре появился капитан, который оказался командиром роты молодого пополнения; скользнув по прибывшим пацанам взглядом, он велел им построиться - и, называя сержантов по фамилиям, стал распределять вновь прибывших по отделениям; Игорь стоял последним, и так получилось, что, когда очередь дошла до него, он оказался один - капитан, глядя на Игоря, на секунду запнулся... "мне его, товарищ капитан", - проговорил один из сержантов, и Игорь, тревожно хлопнув ресницами, тут же метнул быстрый взглядом на сказавшего это, но капитан, отрицательно качнув глазами, тут же назвал чью-то фамилию, которую Игорь из-за волнения не расслышал, добавив при этом: "забирай ты его", - Игорь, снова дрогнув ресницами - не зная, кому из сержантов эта фамилия, прозвучавшая из уст капитана, принадлежит, беспокойно запрыгал взглядом по сержантским лицам, переводя беспомощный, вопросительно-ищущий взгляд с одного лица на другое, и здесь... здесь случилось то, чего Игорь, на секунду переставший слышать мелодию, не успел даже внятно пожелать: тот сержант, которого Игорь невольно выделил, глядя на него, на Игоря, чуть насмешливым взглядом сощуренных глаз, смешно постучал себя пальцем по груди, одновременно с этим ему, Игорю, говоря: "смотри сюда", - и Игорь, тут же снова услышавший своё сердце - снова услышавший мелодию своей души, совершенно непроизвольно улыбнулся, глядя сержанту в глаза... он, Игорь, улыбнулся невольно, улыбнулся, движимый своей вновь зазвучавшей мелодией, улыбнулся открыто и доверчиво, как улыбаются дети при виде взрослого, на которого можно абсолютно во всём положиться, но сержант, проигнорировав этот невольный, совершенно непреднамеренный порыв, на улыбку Игоря никак не отреагировал, - коротко бросив Игорю "следуй за мной", вслед за другими сержантами он повёл Игоря в глубину спального помещения, чтоб показать, где располагается отделение, в которое Игорь попал, и где будет на время прохождения курса молодого бойца его, Игоря, кровать и, соответственно, тумбочка... всё это произошло неделю назад, - через полчаса от пацанов, которые прибыли чуть раньше, Игорь узнал, что сержанта его отделения зовут Андреем... | | |
| |
|
| |
| | Обалдевшая от удара женщина пыталась что-то молвить, но ее лицо превратилось в куриную гузку, а губы вытянулись и лишь шепелявили что-то, отдаленно похожее на протест. Жирик злобно рыкнул и резким движением наклонил ее на барьер. | | |
| |
|
| |
| | Несильно надавив на тюбик, я ввела его горлышко внутрь. Анус наполнился ощущением холодной шероховатой поверхности. Выдавливая гель внутрь, я чувствовала, как он, задержавшись вначале, стал проникать вглубь, омывая прохладой окружавшие его стенки. | | |
| |
|
| |
| | Она уперлась своим очком в хуй Лехи, такого он явно не ожидал. Замерев и затаив дыхание, на полусогнутых ногах он старался не шевелиться. Мама что-то переключала на плеере, выбрав подходящую композицию для продолжения чистки ковра, тишину разорвал ритмичный, громкий звук зажигательной мелодии. Под такие песни обычно танцуют Booty Dance, это когда девушки трясут своими задницами в разных позах. Этакий RnB или же Hip-Hop. Подхватив первый всплеск ритма, мамочка резко подалась назад. Лехин живот уперся в ее огромные, накаченные ягодицы, а его хуй полностью погрузился в ее узкую пещерку. Тут же мама начала проделывать своим тазом виляющие движения влево и вправо, при этом не выпуская хуй из своей жопы, он просто выскальзывал почти до головки, но оставался внутри, затем она остановилась и затрясла булками. О боже они раскачивались и блестели от смазки, а Лехин хуй торчал у нее из очка наполовину. После она снова резко насадилась на него до самого основания, раздался характерный хлюп и шлепок маминых ягодиц об Лехин торс. Стоя раком моя мама крутила задницой, при этом хуй Лехи торчал из ее анального отверстия не покидая его, я же в это время надрачивал свой, выглядывая из-за прикрытия. Мне было страшно что Леха начнет кончать ей в очко и она заметит потом что из ее жопы вытекает сперма.
Через несколько минут принятия Лехиного хуя у себя в тесном анале, она все-таки разобралась с пятном на ковре и начала двигаться по ковру на четвереньках чтобы полностью его отчистить. Леха не выпуская свою залупу из ее жопы, на полусогнутых походкой краба передвигался с ней в такт. В местах очередной остановки он вгонял ей хуй по самые яйца и откровенно ебал ее в жопу у меня на глазах. Она же делая вид что не замечает, тщательно пыталась отчистить ковер обеими руками, все так же оттопырив голый зад вверх. Бесконечно продолжаться это конечно же не могло и Леха начал испытывать мышечные спазмы в полусогнутых ногах из-за приближающейся спермы к головке его члена.
Он начал резко выпрямляться в ногах, его член при это все еще был в маминой жопе, его сильно изогнуло вниз, но тонус маминого очка похоже пришел в норму и она стиснув его не совсем хотела расставаться с ним. Разогнувшись почти полностью, головка члена соскользнула из ее очка и член по инерции, устремился вверх, разбрызгивая сперму и смазку по маминой спине и волосам. В этот момент мама почти не двигаясь покорно стояла раком и принимала душ из белой, полупрозрачной, мужской семенной жидкости максимально задрав пизду вверх. Наблюдая за пульсирующими движениями ее тугой дырки и стекающей спермы по ее спине, Леха стал медленно отходить спиной вперед, натягивая при этом свои штаны. После секундной паузы, мама продолжила уборку как не в чем небывало. Мы быстро собрались и ушли на улицу, все еще опасаясь быть разоблаченными. Там мы почти до вечера обсуждали произошедшее.
Вернувшись вечером домой, я впервые за долгий день увидел мамино лицо. Оно сияло в улыбке и румянце на щеках. Так же как и она, блистала вся квартира. Она помогла мне раздеться, накормила ужином, рассказывая всякую ерунду о каких-то платьях и туфлях, не слова о том что произошло. Я был доволен как слон.
По воскресениям мы не учились и уроки в субботу вечером я обычно не делал, поэтому я пошел поиграл на приставке и через пару часов завалился в кровать. Тут же заскрипела дверь в мою комнату, вошла мама и села на край кровати. Притворяясь что уже сплю, я лежал лицом к стене и спиной к ней, дабы избежать неловкой беседы на ночь. Она потянулась ко мне и положила руку мне на плечо. От нежного прикосновения я невольно чуть-чуть повернулся ухом к ней, чтобы послушать.
- А хотите завтра с Лешкой растянуть сразу двумя хуями мамину тугую дырку?
Я тут же покраснел и не поверивший своим ушам медленно кивнул головой. Она поцеловала меня в щеку и встав с кровати вышла из комнаты, оставив в ней только свой нежный, ванильно-клубничный аромат.
(Продолжение следует...) | | |
| |
|
Рассказ №24380
Название:
Автор:
Категории: ,
Dата опубликования: Четверг, 15/05/2025
Прочитано раз: 20234 (за неделю: 0)
Рейтинг: 0% (за неделю: 0%)
Цитата: "Варвара Ивановна давно привыкла к тому, что вызывает в людях желание. Что было тому причиной она не знала, просто принимала как факт. А это очень, очень, очень утомительно - вызывать желание у всех подряд. Сколько она себя помнила ее хотели, желали, вожделели все эти люди с тошнотворным запахом токующих самцов. Многие из них были очень милы, но этот вечный запах ее отчима Петруши, которым разило от них даже в самые романтические моменты, и который не мог заглушить ни один одеколон или дезодорант - замораживал и высушивал ее кошку, превращал в ледышку ее легкое сердце. Поэтому Варвара Ивановна в совершенстве освоила науку маскировки - полиграфический институт, библиотекарь, синий чулок, очки-велосипеды, мешковатая одежда, стянутые в пучок волосы непонятного цвета. Вся жизнь - сплошные прятки...."
Страницы: [ 1 ] [ ]
ПРЕДИСЛОВИЕ
Эта история давно просилась на бумагу. Я все откладывала, не находя в ней необходимого для любой хорошей истории нерва - хэппи энд казался мне пресным, сами события случайными, не спровоцированными никакой драматической коллизией. Потом я отдала себе отчет, что просто выжидаю, когда с участниками этой истории все-таки произойдет что-то неординарное, трагическое или волшебное, и мне стало стыдно за себя. Дело в том, что я очень люблю этих самых участников, и, находясь в сознании, никогда бы не пожелала им ничего такого.
Итак, мне стало стыдно, я села за клавиатуру, и вот перед вами результат.
Первое, что пришлось решать - как писать. Лучше всего получилось писать от третьего лица. В этом была своя логика - я, конечно, была непосредственной участницей некоторых событий, но с другой стороны - далеко не всех, и это, все-таки, история не обо мне. Поэтому, я в рассказе тоже появляюсь, но как второстепенный персонаж - практикантка Валентина (или - Тина, как я привыкла себя называть сама) .
Вторая проблема была с использованием ненормативной лексики. После долгих размышлений я решила дать героям говорить собственным языком. Так, Варвара, выросшая в семье спивающейся, но все еще много о себе понимающей интеллигенции, старается избегать мата (ну, когда это бывает возможно, конечно) . А я, грешным делом, люблю подпустить матерка. Да и дети - те без смущения пользуются всеми лексическими возможностями, которые им предоставляет современное городское арго, искренне удивляясь возмущению Вари. Получилось немного вульгарно на мой вкус, однако я, как обычно, утешилась тем, что из песни слова не выкинешь.
Третий вопрос - где публиковаться. Как раз с этим вопросом я и пошла к Варваре - самой рассудительной из нас. И вот тут-то возникла непредвиденная проблема номер четыре - я получила от тихони Варвары Ивановны строжайший выговор - якобы без согласия всех заинтересованных сторон никто ничего не опубликует. Мы разругались насмерть, потом помирились и пришли к компромиссу - ничего править в тексте я им, конечно, не дала, но разрешила широко откомментировать его.
Получилось то, что получилось.
ВАРВАРА
Тяжелая, облупившаяся, как будто специально состаренная дверь с надрывным скрипом подалась, и Варвара Ивановна протиснулась из промозглого ноябрьского утра в темный, гулкий, пропахший старой бумагой и вечно сломанной канализацией холл. Она, как обычно, дала себе секунду насладиться заполошным детским ужасом (а вдруг там бабайка?!) , и, усмехнувшись, подумала, что надо в сто сорок пятый раз повторить заявку в контору, чтобы наконец прислали слесаря - куда это годиться, чтобы в детское учреждение можно было войти только выжав килограмм сорок сопротивления, создаваемого тугим ржавым доводчиком.
Женщина отключила сигнализацию и щелкнула выключателем. Белый ртутный свет залил помещение, и оно из мрачного склепа превратилось в обычную районную детскую библиотеку. "Ну, это же другое дело!" , - весело подумала Варвара Ивановна, и, слегка пританцовывая, поднялась по ступенькам, прошла по неширокому коридорчику между двумя читальными залами, и впорхнула в свой кабинет. Хорошо быть начальником! Даже таким незначительным...
Варвара Ивановна пошуршала перекидным календарем на столе. Ага. Сегодня у нас "В мире книг" в десять, потом перерыв, потом у старшеклассников "Родные просторы" , но там никого, конечно, не будет. А, вот! Сегодня после обеда к нам придет девочка-практикантка. Валя, кажется: Да, Валентина Пашина.
Варвара Ивановна любила разнообразие, и ее настроение, и без того неплохое, стало просто чудесным.
Она бухнулась в кресло и с удовольствием стала вспоминать сегодняшнее утро, как проснулась за полчаса до звонка будильника, крутилась, сонная, в теплой постели, думала про Данечку, про его круглые, подернутые похотью глазки, вздернутый любопытный носопыр, обветренные, припухшие губы, и, конечно, потекла, старая кошелка, а как же не потечь-то, если сил же никаких нет думать про это чудо, и, уже совсем проснувшись, энергично удовлетворила себя. Фу, какое противное слово - УДОВЛЕТВОРИЛА! Выебла себя вот этой самой рукой. Вот!
Она полюбовалась своей умелой правой ладошкой, потом красивой левой и расхохоталась в голос, чувствуя, как от приятных мыслей опять намокает.
Она горячо похвалила себя, что не поленилась, полезла утром наверх и достала таки пачку своих самых толстых, самых надежных прокладок. Теперь можно спокойно подтекать - никто и не заметит!
( (В. И.:
Так! Что это за инсинуации!? Да, подтекаю! Да, использую прокладки! Но при чем тут "самые толстые"? Самые толстые - они для исключительных случаев, а в тот день, помню как щас, ничего такого не предполагалось. Ну, разве что одна вертихвостка-трясогузка должна была на практику прийти. Но я же тогда не знала, что она вертихвостка и трясогузка. Думала - приличная девочка-студентка. Так что я требую следовать правде жизни!) )
Поерзав в кресле и ощутив очередной благодарный прилив от своей ненасытной кошки, Варвара Ивановна решила показать самой себе хороший пример, и, мужественно нахмурившись, включила компьютер. Отчет! До десяти еще далеко, работайте, негры!
Хлопали дверями сотрудники (счетом ровно два: методист (ка) Саша - неопределенного пола и возраста существо, и завхоз Вероника Матвеевна - вечно утомленная бесконечными дрязгами с бесконечными ЖЭКами, СОБЕСами и управляющими компаниями прогульщица и нарушительница трудовой дисциплины постбальзаковского возраста) , шумел чайник, звенели ложки-кружки, захлебывалась свежими сплетнями бодрая завхозиха, а негры мужественно громоздили и громоздили завалы канцеляризмов: "за отчетный период: достигнуты показатели: безотлагательные меры:". Сплошные звонкие согласные! У-у-ух! Так победим!
Ближе к десяти в холле зазвенели голоса малышни, собирающейся на "В мире книг". Варвара Ивановна улыбнулась, предвкушая скорую встречу со своим Данечкой, чувствуя, как сладко сжимается в груди ее глупое бабье сердце, отбила на клавиатуре "Ура!" , сохранила отчет и откинулась в кресле.
На самом деле никакой Данечка был не ее. Данечка был свой собственный. А скорее даже - мамкин с папкой. Хотя Данечкину мамку Варвара Ивановна видела лишь один раз (и морозный ожог от этой мимолетной встречи саднил до сих пор) , а Данечкиного папку - ни разу. Самого Даню приводила на занятия в библиотеку пожилая подслеповатая няня, вечно погруженная в невиданных размеров смартфон.
Да, Данечка был, конечно, не Варварин. Но! Данечка ее хотел. Да-да, хотел, как мужчина хочет женщину, несмотря на то, что мужичок-то этот - с ноготок! Уж это-то точно, точнее не бывает!
Варвара Ивановна давно привыкла к тому, что вызывает в людях желание. Что было тому причиной она не знала, просто принимала как факт. А это очень, очень, очень утомительно - вызывать желание у всех подряд. Сколько она себя помнила ее хотели, желали, вожделели все эти люди с тошнотворным запахом токующих самцов. Многие из них были очень милы, но этот вечный запах ее отчима Петруши, которым разило от них даже в самые романтические моменты, и который не мог заглушить ни один одеколон или дезодорант - замораживал и высушивал ее кошку, превращал в ледышку ее легкое сердце. Поэтому Варвара Ивановна в совершенстве освоила науку маскировки - полиграфический институт, библиотекарь, синий чулок, очки-велосипеды, мешковатая одежда, стянутые в пучок волосы непонятного цвета. Вся жизнь - сплошные прятки.
И вот теперь, когда она уже окончательно замаскировалась, спряталась в своем лубяном домике, пришел Данечка Волков и своим искренним раздевающим взглядом разметал этот домишко вдребезги пополам.
Это его звонкий смех рассыпался между книжными полками ее пыльного мирка; это его обветренные губы шептали во время ее занятий, а она безошибочно читала по ним свое дурацкое имя: "в-а-р-в-а-р-а" ; это его штанишки оттопыривал трогательный стоячок, когда она была рядом с ним, и он совсем этого не стеснялся; это от его растрепанных волос пахло молоком и мятой, когда она, прощаясь, целовала его в двойную макушку.
Варвара Ивановна не знала и не хотела знать, почему именно сейчас на нее обрушилась это счастье - быть желанной и при этом желать другого человека, но все женское, что в ней еще оставалось, за эти несколько месяцев взорвалось бурным цветением, доставляя ей непривычные, но радостные хлопоты. Ее кожа стала упругой, светящейся изнутри. Груди налились жаркой тяжестью. Они как будто стали больше и приподнялись, то и дело сладко цепляясь за любой шов одежды задорно вылупившимися, постоянно зудящими сосками. Соски все время хотелось трогать, подцеплять ногтем или перекатывать в пальцах. А уж что у нее творилось между ног - и пером не описать.
Сошедшая с ума кошка сопливилась секретом по любому поводу - будь это мысль о Данечке, аккуратная, туго затянутая в джинсы жопка Варвариной соседки по лестничной площадке или блестящий алый кончик, высовывающийся из мешка дружелюбного соседского пса. Полувозбужденная, как будто слегка опухшая вульва требовала постоянного внимания к себе и меньше, чем на два полноценных оргазма в день категорически не соглашалась. Месячные стали исключительно регулярными и их последствия больше походили на результаты полостной операции, чем на обычные женские дела: прокладки на справлялись, белье не отстирывалось, и в скромном бюджете библиотекаря наметилась существенная статья расходов - на трусы.
Страницы: [ 1 ] [ ]
Читать из этой серии:»
»
»
»
»
»
»
»
Читать также:»
»
»
»
|
