 |
| |
| | Я когда сосала, закрывала глаза, мне было стыдно это делать при ярком свете. Но в то же время мне нравилось, как он трогает мне титьки. Далеко засовывать член мне в рот я не давала, придерживая его бёдра руками. Всё время хотелось вытащить его изо рта и сглотнуть или сплюнуть слюни и то, что выделялось у него из члена. Это продолжалось долго, я даже устала, стоять на коленках было неудобно, да и рот тоже устал. Я открыла глаза и попыталась оттолкнуть Юр! | | |
| |
|
| |
| | Тебе нравится контроль надо мной и то, что Ты сладко мучаешь меня и моя реакция на Твои действия... Ты разрабатываешь мою попку, трахая меня пальчиком уже не жалея и лишь наблюдаешь как я дрожу... Ты вспоминаешь как я мучал Тебя, про тот сюрприз, который я использовал в мучениях Тебя... Ты находишь его левой рукой и Тебя саму накрывает волна возбуждения. Он копия моего члена... Ты погружаешь его в свою киску, смачивая его своими соками, а затем приставив к моей попке входишь в меня, полностью, одним движением, скрывая стон у меня... Тебе это нравится, нравится что я полностью в Твоей власти... Ты пристегиваешь его к себе, туго зажимая ремешки. Теперь я Твоя сучка и Ты оторвешься и отомстишь мне... Ты начинаешь двигаться во мне, всё быстрее и быстрее... Ты заставляешь стонать меня, что ещё больше Тебя заводит... | | |
| |
|
| |
| | Урчащие мотоциклы с местными "ковбоями" уже напоминали у ворот о том, что "нас ждут". Деревенская дискотека была похожа на интернациональное сборище. Девочки сидели на деревянных лавках, подпирая собой разваливающиеся стены колхозного клуба, ярко подтверждая собственным присутствием афоризм, заявленный как шедевр одним из советских борзописцев, что, как ни крути, но "... На десять девченок, по статистике девять ребят. " И где они были со своей статистикой раньше, впрочем подобными мелочами Кремль ни когда не интересовался. Иностранцы, не зная, куда себя девать, толклись в середине плацдарма, в простонародье именуемого "танцплощадкой", и напоминали захваченных, совершенно неожиданно для них самих в плен немцев под Москвой. Гулкий, шипящий динамик выдавал что-то земное и знакомое поколению, жившему в период спокойствия между кровавой Прагой шестьдесят восьмого года и советской аггрессией в Афганистане в семьдесят девятом: то ли "Землян", то-ли "Машину", то-ли Антонова... Юка с Ланой оглядели презрительным взглядом собравшееся общество. | | |
| |
|
| |
| | Доктор, закончив осмотр вагины и анального отверстия моей супруги, громко объявил, что устранить нашу сексуальную дисгармонию можно только при непосредственном его участии. Алена встала и выпрямилась, но почему-то, не садилась на место и не одевалась, как будь то ждала продолжения. Доктор начал неспешно раздеваться. Мне показалось странным, что Алена продолжала стоять голой посреди кабинета, к тому же она, бесстыдно покручивала свой сосок на глазах у всех. Доктор, зачем-то раздевшись до трусов, приказал Алене присесть на кожаный диван. Она, томно покачивая бедрами, прошла к дивану, и села нога на ногу, подмигнув мне. Странно, моя, полностью обнаженная супруга в незнакомом месте, была так уверенна в себе, ее природные стыд и скромность, куда то улетучились. Я склонен отнести это к еще не ушедшему из ее недр возбуждению, которое и заставляет женщину делать разные непонятные вещи, о которых потом многим приходиться сожалеть. Я надеялся, что доктор будет делать Алене массаж. Он скинул с себя трусы, и сняв очки, подошел к медсестре. Когда этот тщедушный дистрофик, шел к противоположному углу кабинета, мне показалось, что со спины, между ног, я увидел раскачивающийся болт доктора. Это маловероятно, успокоил я себя, чтобы мужской член был виден со спины, он должен был быть сантиметров 25, не меньше. Медсестра спокойно производила какие-то манипуляции рукой, из-за спины доктора не было видно какие именно, но мне показалось, что она что-то тщательно втирает доктору одной рукой, а другой делала активные поступательные движения. Вдруг я увидел, как рука медсестры протиснулась между ног доктора, что-то втирая ему в промежность, яйца его покачивались, в такт движениям руки девушки. Через две минуты, не оборачиваясь к дивану, доктор сказал Алене, что бы она готовилась. "Ладно", сказала моя жена нервным глухим голосом. Тональность ее голоса выдавала крайнюю степень возбуждения. Я обернулся, чтобы убедиться в этом. Ее глаза горели похотливым огнем, она нетерпеливо облизывалась и, посмотрев на меня мельком, она попросила меня, чтобы я не обижался на нее, и понял, что все это мы делаем для нашего общего блага. Я согласно кивнул, еще не понимая, что дело пахнет керосином. Дав медсестре напоследок какие-то указания, доктор неожиданно повернулся ко мне лицом. Смазанный медсестрой хуй торчал в потолок, одной рукой он поглаживал его по всей длине. Обхватывая его ладонью, пальцы доктора не смыкались. Мне стоило не малых усилий скрыть зависть и удивление по поводу размеров его прибора. Намасленный эрегированный член доктора выглядел потрясающе на фоне худобы его тела: двадцать сантиметров в длину и с окружностью 18 сантиметров. Смотря прямо мне в глаза, он сказал, что сейчас проведет сеанс пролонгированного секса с моей супругой, что согласие это обоюдное и подписанные бумаги тому подтверждение. Я слушал его не внимательно, в висках била кровь, сердце бешено колотилось. Из сказанного я понял, что обратной дороги нет да и не нужно, так как только подобная терапия поможет вернуть нам с женой сексуальную гармонию. В домашних условиях мы сможем потом воссоздать происходящее здесь. Все еще сомневаясь, я обернулся к своей супруге, желая знать, что она думает по этому поводу. Ее пунцовое лицо меня поразило. Она нервно зевнула, я заметил, что ее бьет мелкая дрожь возбуждения. Даже не взглянув на меня, она, смотря на колбасу доктора, сглотнула слюну в пересохшем горле и ответила за нас обоих, что мы согласны. Доктор довольно кивнул и направился к дивану. Алена сидела бездвижно и смотрела на приближающегося к ней доктора, как кролик на удава. Яйца, качающиеся по сторонам при ходьбе, и здоровенный пульсирующий болт доктора, заворожили мою жену. Подойдя к ней, доктор что-то ей говорил, но Алена уже не слышала его. Бордовая залупа доктора, покачивалась перед ее лицом, как китайский болванчик. Машинально приоткрыв ротик, она потянулась рукой к основанию его члена. Она взяла в свою руку его венозный ствол и хотела уже губами обхватить огромную головку доктора, но он громко произнес, что здесь не притон, а комната интенсивной терапии. Это замечание меня порадовало, ведь это значит, что доктор был не прохиндей, а профессионал, дававший клятву Гиппократа. Замечание доктора слегка отрезвило мою жену, она была смущена своим низменным порывом. Далее доктор, сказал мне, чтобы я запоминал порядок его действий, чтобы реконструировать их дома. Алене же он сказал, что коитус, который он будет проводить с ней, является не актом доброй воли, а медицинской необходимостью. Потом он уже спокойным голосом попросил ее помочь своему супругу. Для этого Алена должна стараться никак не реагировать на действия доктора, т. е. изображать фригидность. Все поняли свою задачу и сеанс терапии начался. Доктор попросил Алену встать с дивана и принять собачью позицию, облокотившись на спинку дивана. Моя жена встала с кожаного дивана, а на месте где она сидела, я увидел мокрый участок трапециевидной формы. Она забралась на диван с ногами, встала на колени, а грудь положила на спинку. Расставив локти по сторонам, она положила голову на ладони, чуть склонив ее на бок, чтобы видеть, что происходит позади ее. Доктор, посадил меня на стул, рядом с диваном. Медсестра расположилась за столом, там где сидел доктор. Сам он подошел к Алене и постукав по внутренней части ее бедер, заставил их широко расставить. Мне открылась картина набухшей от желания Алениной пизденки. Две половинки толстых губ, прикрывавших вход в ее недра, слегка раскрылись. Доктор подошел к ней вплотную и постучал хуем снизу по ее сырым губам. Алена вздрогнула. Он как кисточкой, начал водить в беспорядке по ее ништякам, через минуту его болт был весь в ее выделениях, "девочка" Алены уже не могла терпеть. Алена, изогнув брови мучительной дугой, молча смотрела на доктора умоляющим взглядом. Он продолжал барабанить своим хуищем по наружным половым органам моей жены. По внутренней стороне бедра Алены потекла капля не то пота, не то вагинальных выделений. Я видел, как она закусила палец, все еще терпя пытку доктора. Десять минут спустя доктор начал присовывать свой хуй в Аленину пизду. Когда его толстая головка протиснулась в ее киску, Алена не выдержала и замычала. "Чу-чу-чу", убаюкивающим голосом, доктор попытался успокоить Алену. Продолжая проникать все глубже, я удивлялся, как тесная щелка моей жены принимает в себя этого монстра. Доктор не загонял шишку сразу, он протискивал два сантиметра вперед и медленно назад. Так, участками, смазывая свой хуй соками Алениной "киски" он вогнал его почти до основания. Последний раз достав свой блестящий от соков хер, доктор втиснул его до самых яиц и остановился. Мне показалось, что, приняв до основания его клин, Аленина жопа даже немного раздулась. Она протяжно застонала, и тоненьким умоляющим голоском попросила доктора не останавливаться. Доктор, повернув голову ко мне, сказал, что главное не стараться сделать женщине приятное, не надо думать о ее удовольствии, это может перевозбудить и сократить продолжительность акта. Я кивнул, давая понять, что усвоил урок. Далее доктор просунул руку под живот Алене, и прогулявшись по ее лобку, потеребил немного ее клитор, Алена задергалась. Потом он взял обеими руками мясистые груди Алены и начал их нежно наминать. Моя жена должна была скоро кончить, я знал уровень необходимой ей кондиции. Доктор принялся долбить ее сзади, загоняя хуй по самые яйца. Спина Алены вспотела. От каждого толчка доктора, по ее жопе прокатывались волны до самых лопаток. Чавкающие звуки массируемой Алениной пизды и смешанный запах гениталий заполнили комнату. Доктор долго держал хороший темп. Спокойно посмотрев на наручные часы, он дал мне знак, что с начала сеанса прошло уже пол часа. Я с пониманием кивнул. Медсестра взглянув на меня, сказала что еще остается два с половиной часа. Я удивленно подумал, как возможно такое, что бы человек смог трахаться три часа, не кончая. Миф, наверное. Я продолжал наблюдать за доктором и Аленой. Доктор был неутомим как кролик. Его тощая костлявая жопа ходила ходуном, забивая в недра Алены удар за ударом, а у него даже дыхание не сбилось. Такое ощущение, что его хуй был из каучука, большой и бесчувственный. Алена тяжело дышала, прогибала спину и страстно подмахивала своей жопой, частые стоны ее превратились почти в непрерывное монотонное мычание. Такого удовольствия своей жене я никогда не доставлял. | | |
| |
|
Рассказ №8120 (страница 3)
Название:
Автор:
Категории: , ,
Dата опубликования: Вторник, 20/02/2007
Прочитано раз: 116428 (за неделю: 29)
Рейтинг: 86% (за неделю: 0%)
Цитата: "А Ваня, оставшись один, к своему сладостному стыду вдруг почувствовал, как его петушок, шевельнувшись, стал бодро приподниматься... Блин! на какой-то миг у Вани мелькнула мысль, что всё это - какая-то не совсем понятная игра, и что игра эта явно зашла слишком далеко... Да, в самом деле: чего он хочет? Чего, собственно, он желает? Искренне наказать младшего брата? Ах, только не это, - тут же подумал Ваня, - не надо так примитивно дурить самого себя! Все эти "наказания" - лишь прикрытие, и нет никакого сомнения, что под видом наказания он хочет отхлопать маленького Ростика по его упруго-мягкой попке, и даже... даже, может быть, не просто отхлопать, а неспешно, с чувством помять, потискать округлые булочки, ощутив своей ласкающей ладонью их бархатистую, возбуждающе нежную податливость... ну, а дальше... дальше-то что?! Ну, помять-потискать, утоляя свой эстетический интерес к этой части тела... а дальше? Что делать, к примеру, с петушком, который пробудился и даже воспламенился, и всё это, нужно думать, явно неспроста? Петушок в самом деле задиристо рвался на свободу, и Ваня, непроизвольно сжав его безнадзорными пальцами через брюки, тут же ощутил, как это бесхитростное прикосновение отозвалось сладким покалыванием между ног... Нет, Ваня, конечно, знал, что может быть дальше в таких сказочных случаях, но, во-первых, знания эти носили сугубо теоретический характер, а во-вторых... во-вторых, маленький Ростик был родным братом, и не просто братом, а братом явно младшим, и здесь уже бедный Ваня был, как говорится, слаб и беспомощен даже теоретически... Конечно, если бы это был не Ростик, а кто-то другой... скажем, Серёга... . да, именно так: если бы вместо Ростика был Серёга, то весь сыр-бор сразу бы переместился в другую плоскость, и совсем другие вопросы могли бы возникнуть, случись подобное... а может, и не было бы никаких вопросов: в конце концов, почему бы и не попробовать? Из чистого, так сказать, любопытства - исключительно по причине любознательности и расширения кругозора... да-да, именно так: исключительно из чувства здорового любопытства, потому что в качестве голубого шестнадцатилетний Ваня себя никак не позиционировал... но опять-таки - всё это могло бы быть с Серёгой, если б Серёга захотел-согласился... но с Ростиком? с младшим братом?! Бедный Ваня вконец запутался, и даже на какой-то миг мысленно и интеллектуально размяк, не зная, что же ему, студенту первого курса технического колледжа, теперь, как говорится, делать... и только один петушок ни в чем ни на секунду не сомневался, - твердый и несгибаемый, как правоверный большевик в эпоху победоносного шествия по всей планете весны человечества, он с молодым задором рвался на свободу, своенравно и совершенно независимо от Ваниных мыслей колом вздымая домашние Ванины брюки......"
Страницы: [ ] [ ] [ 3 ] [ ]
Какое-то время Ростик стоял, не шевелясь - с любопытством глядя на Ванину руку, снующую взад-вперёд... ну, и что? Пару раз маленький Ростик так, или почти так, сам себе делал - двигал пальцами по своей затвердевавшей пипиське и, не получив никакого ощутимого результата от подобной малоинтересной игры, занятия эти прекратил. И вот... вот - взрослый Ваня сейчас делал почти то же самое...
- А зачем... зачем так делать? - вполне естественно возник у Ростика следующий, для него, для Ростика, важный, а для Вани совершенно глупый и даже смешной вопрос.
- Ну... - опять растерялся Ваня и даже... даже руку остановил, осознавая бесконечную глупость заданного неугомонным Ростиком нового вопроса. - Что значит - "зачем"? Чтобы стало приятно... - голос Ванин вдруг прозвучал как-то не очень уверенно, но прозвучал он так вовсе не потому, что Ваня вдруг сам усомнился в приятности подобных занятий, а прозвучал его, Ванин, голос неуверенно потому, что сам вопрос, на который он только что ответил, показался ему, Ване, совершенно несуразным... и не только несуразным, а вообще лишенным какого-либо здравого смысла!
- А ты дрочишь! - неожиданно рассмеялся Ростик.
- Кто тебе сказал? - вконец растерявшийся Ваня прытко вскинул вверх глаза, и взгляд его тут же встретился с весёлым взглядом маленького Ростика.
- Никто не сказал. Я сам видел, - Ростик, беспечно счастливый оттого, что нежданно-негаданно прищучил старшего брата Ваню, хитро прищурился.
- Где ты видел? Чего ты... чего ты, блин, выдумываешь... - начал было Ваня популярный в таких малоприятных случаях процесс отпирания, но Ростик не дал ему договорить.
- И вовсе я не выдумываю. Это было зимой... - Ростик, словно наслаждаясь Ваниной некоторой растерянностью, многозначительно замолк, не продолжая и ничего не поясняя.
- Ну, и что было зимой? - Ваня изо всех сил попытался придать своему голосу как можно больше небрежности и даже насмешливости, чтобы столь незамысловатым образом поставить маленького Ростика на место.
- Мы спать легли, а я сразу не мог уснуть... - Ростик снова многозначительно замолчал.
- И что... что дальше? - в голосе Вани напускная насмешливость незаметно сменилась плохо скрываемым нетерпением.
- Ну, я не мог уснуть... А ты полежал какое-то время и говоришь мне тихо: "Ростик!", а я
как будто сплю - не отзываюсь. А ты полежал минутку и снова меня позвал: "Ростик!", а я опять не отзываюсь... мы с тобой тогда еще поссорились, и я не хотел с тобой разговаривать. Вот... я лежу, как будто сплю, и вижу, как ты перевернулся на спину, и одеяло твоё там, где пипи... - Ростик, увлеченный воспоминанием, хотел сказать привычное ему слово "пиписька", но, своевременно вспомнив, что Ваня не далее как утром за это слово его ругал, тут же благоразумно исправился, - где петушок... вот, одеяло твоё стало колыхаться вверх-вниз... ну, так, как если рукой делать вот так, как ты мне сейчас показал... и еще ты сопеть стал, и кровать стала скрипеть... - Ростик на секунду умолк, вспоминая, не упустил ли он какие-либо важные для Вани подробности, но, ничего нового к уже сказанному не вспомнив, простодушно продолжил свой изобличающий Ваню рассказ. - Ну, и вот... я еще хотел перестать на тебя обижаться и спросить, что ты делаешь, а потом... я уснул, - неожиданно закончил Ростик и тут же, ни секунды не дав Вани для какого-либо ответного комментария-опровержения, посмотрел на Ваню уже не хитро, а со всей искренней силой своей неподкупной любознательности. - Ваня, ты дрочил, да?
Ну, и что было бедному Ване, не без некоторого внутреннего смущения выслушавшему из бесхитростных уст маленького Ростика столь бесхитростную и вполне житейскую историю, отвечать? Действительно, Ваня не раз и даже не два, а довольно часто делал именно так: негромко окликал Ростика и, когда Ростик не отзывался, что неоспоримо свидетельствовало о том, что Ростик уже спит, безнадзорно начинал играть со своим проявляющим в эти минуты непомерную активность петушком... для подобных игр у Вани предусмотрительно был припасён под подушкой носовой платок, который предусмотрительный Ваня всегда успевал подставить, едва петушок начинал конвульсивно дергаться в завершающих судорогах экстаза... Утром Ваня платок либо стирал, либо прятал в ящик своего стола, чтоб постирать его днём, - и всё было шито-крыто: никто ничего не знал... И вот - на тебе: "шито-крыто"... Выходит, что маленький коварный Ростик однажды и даже не далее, как зимой, его, старшего брата и студента технического колледжа, самым что ни на есть банальным образом подловил за этим хотя и увлекательным, но всё-таки одиночным занятием, и только спасительное малолетство Ростика не позволило сделать Ростику неоспоримо правильные выводы...
- Ну, Ваня... скажи: ты дрочил в ту ночь? - Ростик, хотя теперь и уверенный в том, что Ваня в ту ночь делал именно это, тем не менее решил всё-таки уточнить.
- Ну, наверное... - не без некоторого над собой нравственного усилия отозвался Ваня. - Может, и дрочил... - добавил он. И, чтоб маленький Ростик не особо возгордился своим коварством, тут же попытался расставить, как это принято говорить, все точки над "i": - Я иногда так делал... ну, играл со своим петушком... иногда... все это делают! - неожиданно закончил Ваня тернистый путь лавирования между правдой и вымыслом в отношении самого себя.
- А я не делаю...
Маленький Ростик, всё так же доверительно стоящий перед Ваней со спущенными штанами и возбуждённо вздёрнутым петушком, хотел сказать только то, что сказал, и ничего кроме этого, но Ване вдруг почудился в словах младшего брата некий скрытый укор и даже тайное превосходство... ну, типа: все вы - онанисты, дрочитесь и тащитесь, и только я, маленький Ростик, чист и непорочен, как дева Мария, - вот что послышалось взрослому Ване в совершенно бесхитростной и однозначно не имеющей такого коварного смысла фразе маленького Ростика! И понятно, что Ростик не только не мог всего этого подразумевать, но даже не мог так подумать, ибо, во-первых, в его малолетнем лексиконе еще не было старорежимного слова "онанист", которое когда-то употреблялось в разных квазинаучных статьях бесконечно партийных светил отечественной медицины и которое ныне можно услышать разве что из уст замшелых, на весь мир озлобленных девственников, а во вторых - при ближайшем и более пристальном рассмотрении самого вопроса "кто есть ху" настораживать и смущать, исходя из здравого смысла, должно не здоровое и упоительное рукоприкладство, а, как говорится, очень даже наоборот... да, мой читатель, именно так: настораживать и смущать, исходя из здравого смысла, должно как раз таки отсутствие всякого стремления к оному рукоприкладству, и прежде всего и даже особенно должно тревожить такое отсутствие какого-либо стремления к рукоприкладству на определённом этапе жизни, и потому укорять кого-то в том, что он этим занимается - не просто глупо, а всё равно, что обзывать деву Марию "ночной бабочкой" или, не побоимся этого словосочетания, "валютной проституткой"... Короче говоря, мой терпеливый читатель, маленький Ростик сказал только то, что сказал, и ничего более. И он, конечно же, был совершенно не виноват, что именно послышалось в его правдивых словах старшему брату Ване. А между тем, Ваня одномоментно посуровел.
- Ну, блин... много ты понимаешь! Я тебе что обещал? Наказать тебя за то, что ты чашку чуть не разбил... так? - Ваня проговорил это отрывисто и даже грубо, при этом несильно дернув Ростика за бедро и таким более чем наглядным образом как бы демонстрируя-подтверждая всю неукоснительную педагогичность своего первоначального намерения
- Так, - безропотно согласился Ростик, тут же вспомнив, каким волнующим словом заменил Ваня слово "наказание" не далее, как утром...
- Вот и давай... ложись! - коротко приказал Ваня, чуть отодвигаясь в сторону, чтобы дать возможность маленькому Ростику лечь на кровати - кверху попой для предстоящего наказания.
Не возражая и даже невольно выражая готовность быть полноценно наказанным за чуть не разбитую чашку, Ростик в тот же миг оказался на кровати и, скользнув коленями по покрывалу, вытянулся в полный рост, подставив Ване голые круглые булочки - для наказания.
Ваня секунду-другую с невольным любованием смотрел на белоснежную, элегантно рельефную попку лежащего на животе маленького Ростика... рука его потянулась... потянулась сама собой - и ладонь Ваниной безнадзорной руки гармонично и плотно легла на девственно оттопыренное полушарие... О, мой читатель! Надо ли говорить и объяснять, что всё это время, что Ваня с Ростиком разговаривал-беседовал, Ванин петушок, прижатый к ноге, не только не успокоился и не впал в дремотное забытье, а даже наоборот - разъярился и разошелся еще больше! И ярость эта была такова, что у Вани, студента первого курса технического колледжа, уже не просто сладко, а почти больно ломило в промежности, и ломота эта, бесконечно сладостная и вечно желанная, неутолимым жаром колыхалась-плавилась в непорочно сомкнутом отверстии его шестнадцатилетнего зада... Конечно, это была не попка Серёги, о которой Ваня время от времени импульсивно грезил по причине исключительно эстетических поползновений, и тем не менее... тем не менее, ощутив ладонью упруго-мягкое полушарие, Ваня, студент первого курса технического колледжа, невольно замер... да, Ваня замер, а ладонь его... ладонь его, наоборот, чуть колыхнулась, потому как Ростик, словно умышленно дразня эстетические чувства старшего брата, на мгновение сжал и тут же разжал бархатисто-нежные ягодицы... Ну, и что, мой читатель, скажи мне на милость, было Ване сейчас делать? Будь на месте Вани опытный или даже неопытный, но явно осознающий себя бойлав - один из той невидимо многочисленной и неубывающей когорты самоотверженных и совершенно однозначных любителей попок, он бы, я думаю, не растерялся... да что там думать! Любой, даже самый робкий любитель этих упругих полушарий при таком совершенно сказочном раскладе и сюжета, и самого маленького Ростика, уткнувшегося лицом в подушку, не растерялся бы точно, и даже... даже - не растерялся бы наверняка! Но Ваня... ах, мой читатель, мой вечно спешащий, нетерпеливо бегущий куда-то читатель! Разве ты еще не понял, что Ваня, шестнадцатилетний студент технического колледжа, весь сексуальный опыт которого сводился пока лишь к забавам да проказам со своим неугомонным петушком, сам досконально еще не знал и со всей неоспоримой очевидностью еще не ведал главного, а именно: кто он есть в своей сексуальной жизни и в чем, в каких негасимых стремлениях, заключается-выражается его истинная непреднамеренная суть? Да и можно ли Ваню в этом укорять? - все ли, спрошу я, мой непредвзято проницательный читатель, знают это в шестнадцать лет с той действительно неопровержимой очевидностью, с какой утверждают это для окружающих? Знаю, читатель мой, знаю! Предвижу, что ты спросишь сейчас: а как же Ванины юные грёзы о попке друга Серёги? Разве эти мечты и грёзы не есть полноценное свидетельство Ваниных подлинных интересов? И разве его бесплодные усилия над телом Раисы, в пьяном забытьи валявшейся на одной из бесчисленных коек общаги, не говорят дополнительно о том, в чем выражаются Ванины интересы? Разве мало всего этого, чтобы поставить окончательный и несмываемый диагноз? Мало! - отвечу я, и здесь, мой читатель, я буду твёрд и совершенно непреклонен. Ибо разве такая уж редкость - суетливо скомканный или даже совсем неудавшийся первый в жизни половой акт с лицом пола противоположного? Разве в шестнадцать лет, - спрошу я, - все такие лихие мачо, тарзаны и казановы, каких с неуёмной целенаправленностью в изобилии демонстрируют нам глянцевые страницы разнообразных благочестивых журналов? Ах, не надо обманывать! И не надо обманываться! - добавлю я. И тот факт, что петушок Ванин вдруг закапризничал и побрезговал совокупляться с бездонным чревом общедоступной Раисы, повсеместно используемой в общаге в качестве нехитрого и безотказного ебального станка, еще ни о чём не говорит ни прямо, ни косвенно, ни, если выразиться более понятно, дополнительно. А что касается Ваниного непосредственного и даже как бы перманентного интереса, проявляемого к Серёгиной попе, то и здесь я бы не стал торопиться с выводами и определениями. Разве такая уж редкость - юные и даже горячие, но ни к чему конкретному не обязывающие эротические мечты-фантазии, имеющие легкий голубой оттенок? И разве в основе искренней дружбы двух самых обычных парней нет пусть даже глазу не видимой, пусть совершенно и однозначно этими самыми парнями в реале неосознаваемой, но неизменно присутствующей в их стремлении быть вместе вечного, как сама жизнь, налета гомоэротичности? Да, мой читатель, да и еще раз да: всё в этой жизни не так просто и, добавим, всё не так однозначно, как нам, нетерпеливым, порой этого сильно хочется в вечном нашем стремлении поскорее добраться, долететь, добежать до самого-самого главного...
Страницы: [ ] [ ] [ 3 ] [ ]
Читать из этой серии:»
»
»
»
»
»
»
»
»
Читать также:»
»
»
»
|
