Рассказ №8123 (страница 3)

     
     - А наказывать меня нужно...
     
     О, мой читатель! вот оно, то самое, что можно было б назвать подлинным чудом, если б мы, мой читатель, верили в чудеса! Конечно, "непроизвольно глядя на попку не такого уж и маленького Ростика", шестнадцатилетний Ваня тут же, не откладывая на "потом", подошел к призывно наклонившемуся Ростику и, скользнув ладонью по попке, потянул податливо готового Ростика в сторону постели... это тоже было бы чудо! Внезапное осознание, вмиг возникшее желание... дальше - сладострастные стоны, жаркое дыхание и прочие сопутствующие таким вечно весенним сценам атрибуты безнадзорной сексуальности: Ваня вошел своим большим членом Ростику в попу, и маленький Ростик, почувствовав большой Ванин член в своей попе, тут же задрожал от чувства наслаждения... право, мой читатель, это было бы тоже чудо, но это чудо было бы во всех отношениях документальное, и хотя для всякого прикладного употребления такой чудесный поворот сюжета был бы, я думаю, более пригоден, тем не менее... тем не менее, мой читатель, я должен со всей ответственностью констатировать, что произошло нечто другое, пусть напрочь лишенное зрительно видимой сексуальности, но, пожалуй, более сказочное, то есть более чудесное... да, случилось более чудесное, а именно: маленький Ростик каким-то непостижимым образом почувствовал Ванино полное незнание, за что его, маленького Ростика, можно наказать, и - пришел старшему брату Ване на помощь:
     
     - А наказывать меня нужно, если я, скажем, получу "двойку". Чтоб я боялся... потому что если я перестану бояться, то я перестану учить, а если учить я перестану, то учебу я запущу, и потом будет трудно догонять. Вот... а если, скажем, я получу "двойку" и меня сразу за нее наказать, то я буду бояться наказания и стараться, чтоб больше "двоек" не было. Правильно? - Логика, с точки зрения Ростика, была железная. - Ваня, я правильно говорю?
     
     - Ну... в общем, правильно, - осторожно отозвался Ваня, старательно взвешивая каждое слово и при этом невольно и даже безвольно то и дело глядя на Ростиков бугорок.
     
     - Не в общем, а именно так! - Глаза у Ростика засияли, и засияли они потому, что маленький Ростик, пока рылся в своём рюкзаке, уже успел продумать, как он сегодня обязательно получит "двойку"... ну, и что тогда Ваня станет делать? То-то и оно!
     
     А Ваня смотрел на Ростика так, словно он, Ваня, по причине своей предшествующей близорукости Ростика раньше никогда не видел. То есть, это был, без всяких сомнений, тот же самый Ростик, которого Ваня знал как облупленного и с которым время от времени он, Ваня, вступал в различные содержательные беседы-диспуты, по причине своей безнадежной содержательности неизменно заканчивающиеся всякими бесхитростными утверждениями типа "ты дурак!" и "ты сам дурак!", а также коронной фишкой под занавес диспута - как правило, со стороны Ростика: "я маме расскажу!"... это был тот самый Ростик, у которого два года назад прыщавый переросток, типичное деформированное дитя с городской окраины, лишь по случайности оказавшееся проживающим в центре города, отобрало во дворе фонарик, и когда Ростик заявился домой, весь в соплях и слезах, Ваня, старший брат, тут же спустился вниз и, накостыляв глупому и по этой причине крутому Кукишу по шее, а именно так погоняли прыщавое дитя во дворе, проговорил страшную фразу: "Если ты, гаденыш, - сказал Ваня Кукишу, - еще раз... ещё хотя бы раз тронешь моего брата или даже приблизишься к нему, убью!", и все малолетние Ростиковы друзья, присутствующие при этом, по-черному завидовали Ростику, что у него, у Ростика, есть такой замечательный старший брат, и Ростик ходил несколько дней бесконечно гордый за себя и за Ванечку... это был тот самый Ростик, который зимой заболел гриппом - и Ваня бегал в аптеку за разными медикаментами и сидел у постели Ростика два дня, развлекая обессиленного болезнью, но уже выздоравливающего маленького Ростика всякими страшными рассказами и даже... даже читал ему, Ростику, книжку! - это был тот самый Ростик, которого Ваня знал как облупленного... и в то же самое время Ваня с удивлением открывал, что перед ним стоял совершенно другой Ростик, и этот другой Ростик был уже не очень маленьким и даже как бы малознакомым: у него, у этого другого Ростика, была вполне сформированная фигурка, и была аккуратная, застенчиво оттопыренная попка сзади, и был уже выпукло обтекаемый плавками-трусиками вполне приличный бугорок спереди, - Ваня вспомнил, как утром заглянул Ростику в плавки и обнаружил там не какой-нибудь карандашик или краник, а хороший и даже очень хороший огурчик, твердо вздернутый, крепенький, вокруг которого - у самого-самого основания - росли пусть еще редкие, но уже достаточно длинные черные волоски... и еще вспомнил Ваня, как тепло прижимался к нему Ростик в своём бессознательном сне и как приятно было ему, Ване, утром эту сладкую теплоту ощущать своим телом... блин! Ваня почувствовал, как петушок его чуть шевельнулся... и Ваня, глядя на одевающегося Ростика, вдруг представил, как он будет Ростика наказывать: Ростик ляжет на живот... например, на его, Ванину, постель... он стянет с Ростика брюки и трусики... и ладонью... ладонью отхлопает Ростика по теплым, под ладонью упруго колыхающимся белоснежным нежным булочкам... Ваня вдруг подумал о Серегиной попе, и петушок у Вани стал бодро приподниматься... блин!
     
     - У тебя сегодня сколько уроков? - спросил Ваня, поскольку он был главным, и Ростик должен был постоянно чувствовать свою поднадзорность с Ваниной стороны, а не просто жить как трава, не знающая, зачем растет.
     
     - Пять. Я в час буду дома! А ты, Ваня? - Ростик посмотрел на старшего брата с надеждой.
     
     - Я тоже... тоже к часу буду, - неожиданно для себя самого решил Ваня, хотя у него, у Вани, студента первого курса технического колледжа, было четыре пары и потом ещё консультация, и к часу он поспеть домой никак не мог... но он, весь пронизанный неизвестностью, вдруг подумал, что с последней пары без всякого ощутимого для науки и человечества он уйдет, потому что Ростик не должен, как безымянная трава, быть предоставлен сам себе, а кроме того... кроме того, если Ростик принесет "двойку", его нужно будет примерно наказать... конечно, - подумал Ваня, взглядом провожая уже вполне сформировавшуюся для всяких наказаний попку Ростика, - его надо будет хорошенько наказать, чтобы впредь получать "двойки" было неповадно.
     
     Счастливый Ростик хлопнул дверью, и Ваня услышал, как где-то внизу, в шахте, раздался тяжелый утробный звук - это Ростик вызвал лифт...
     
     Итак, маленький Ростик всё продумал, но - страшно ли было маленькому Ростику делать это в первый раз? Скажем прямо, а потому однозначно и коротко: да, страшно, и даже очень страшно. Более того, Ростик даже ощущал некоторую душевную дрожь, которая невольно возникает при любых начинаниях... Ты удивлен, мой догадливый читатель? Ты не веришь, что Ростик боялся? А ты вспомни, как это было в первый раз у тебя, - неужели ты, когда это впервые случилось с тобой, не почувствовал в своей душе даже самого маленького страха? Хотя, я же не знаю... возможно, ты, мой бесконечно уважаемый читатель, в тот момент, когда это впервые случилось-произошло с тобой, был еще в совершенно бессознательном возрасте своего солнечного детства и потому для тебя это прошло и незаметно, и удивительно легко... а когда ты пришел в осознание себя по причине неизбежного взросления, то это было для тебя уже так привычно и так обыденно, что какую-то иную ситуацию ты уже не представлял, да и представить уже не мог... и ты был по-своему прав, мой безоговорочно уважаемый читатель, ибо как сказал не менее уважаемый нами один мудрый человек, "во многом знании много печали, и кто умножает познание, тот умножает скорбь", - кто решится бросить камень в жаждущего легкой и беспечальной жизни? Но равно в таком случае мы не можем бросить камень и в маленького Ростика, преумножающего свои познания на пути жизненного разнообразия, - так вот: маленькому Ростику делать это в первый раз было страшно... страшно и даже очень страшно было маленькому Ростику получать "двойку", и прежде всего потому страшно, что умный и прилежный Ростик "двойки" эти отродясь не получал. Но ведь всё когда-нибудь бывает впервые...
     
     В этот день у Ростика было пять уроков, но из этих пяти уроков четыре можно было сразу отбросить - в смысле получения "двойки" ловить, как говорится, там было нечего, и потому вся надежда у Ростика была на урок литературы, а точнее, на Наталью Ивановну: им было заранее задано выучить наизусть стихотворение, и хотя прилежный Ростик стихотворение выучил еще на прошлой неделе, тем не менее он решил, что, когда Наталья Ивановна вызовет его к доске отвечать, он скажет, что он не выучил - и "двойка" ему будет обеспечена... он придет домой и покажет Ване дневник... и пусть, пусть тогда за эту "двойку" Ваня его, Ростика, дома хорошенько накажет!
     
     Ах, что-то во всем этом есть английское... кажется, там довольно богатые и, скажем так, неоднозначные традиции по части наказания - с приспущенными для этой цели трусиками, с наклонённым вперёд корпусом... со всяким последующим продолжением, - так и хочется добавить мне сейчас, но я не буду этого добавлять, потому что в Британии я никогда не был по причине отсутствия там хоть какой-то недвижимости... И хотя наш во многих аспектах замечательный город N имел к Британии примерно такое же отношение, какое имеет, скажем, полноценный гражданин города N и одновременно владелец недвижимости в Британии либо в какой другой забугорной державе к патриотизму в городе N, тем не менее... да-да, мой уже догадавшийся читатель! Чем больше Ваня думал о наказании Ростика, тем больше и больше эта мысль - наказать Ростика - овладевала Ваней... и по мере того, как эта мысль Ваней овладевала, она казалась ему все более и более привлекательной; конечно, наказывать Ростика нужно было лишь в том случае, если он наказания заслужит, - это Ваня понимал, - но уж если Ростик наказания заслужит... Ваня представлял, как он спустит с Ростика штаны... потом стянет с него трусики... и под ладонью мягко и вместе с тем упруго колыхнутся Ростиковы нежные булочки... Ростик будет лежать на животе с приспущенными трусиками, и от Ваниных несильных шлепков попка будет нежно розоветь, и при каждом шлепке она будет невольно сжиматься, играя симпатичными ямочками... как у Сереги, когда он натягивал беспробудно уставшую от новогоднего торжества Раису, - то и дело думал Ваня, и сердце его сладко замирало: пусть, пусть только Ростик принесет домой "двойку"!


Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ]

Читать из этой серии:

Читать также: