Рассказ №8141 (страница 2)

     
     А утром Ваня, опять проснувшись первым, опять обнаружил, что спит Ростик, сбоку к нему, к Ване, плотно-плотно прижавшись, рукой одной его, Ваню, обнимая, и он, Ваня, Ростика, крепко спящего, тоже обнимает и даже немного к себе прижимает, и так хорошо ему, Ване, теплого Ростика к себе прижимать... в одно мгновение вспомнил Ваня всё-всё, что было вчера: и как спящим он, Ваня, прикинулся, и как Ростик его петушка окучивал... и какие у него, у Вани, по этому поводу мысли были - догадки и подозрения... лежит Ваня - думает: "Ну, а если он голубой... что теперь - убить его?" - и дальше думает: "Ерунда всё это! Как, бля, в таком возрасте можно быть голубым? Он же маленький еще... " - и снова думает: "А если, бля, голубой... то что надо делать - дубасить его или нет? И вообще... что делать?!" Покосился Ваня на Ростика, в бессознательном сне к нему прижавшегося: теплый Ростик, родной... наклонился Ваня невольно и, не думая, какой Ростик ориентации, поцеловал его, спящего, в стриженую макушку... ах, Ростик, Ростик! Какая разница, какой ты, Ростик, ориентации - все равно ты любимый... и самый лучший! И хоть он, Ваня, никаких телячьих нежностей не позволял себе с Ростиком и даже Ростика иногда третировал и напрягал, но... разве он, Ваня, не любит его? И если кто-нибудь... когда-нибудь... если кто-то обидит Ростика... если какой-нибудь пыльный ублюдок с черепом, наголо бритым и изнутри от рождения деформированным, хотя бы искоса на него, на Ростика, посмотрит... - добрый Ваня невольно сжал кулаки... и только тут почувствовал лежащий на спине Ваня, что опять, как вчера, упирается ему в бедро вздернутый Ростиков краник. И любопытно Ване стало, что там у него, у Ростика, на самом деле. Толкнул он тихонько Ростика в бок, проверяя, крепок ли утренний сон у младшего брата, - спит Ростик - не просыпается... оттянул Ваня резинку Ростиковых трусиков-плавок и едва не присвистнул от удивления: нет, с его, Ваниным, петушком равнять было нечего, но и не карандашик уже там, у Ростика в трусиках, был... не карандашик, а маленький такой огурчик, твердо торчащий, и вокруг этого вздернутого огурчика, у самого-самого основания, уже несколько волосков росло... даже, может, с десяток волосков. "Ну, блин - краник... какой он маленький? У него, блин, уже не краник, а почти петушок! - несколько растерянно и в то же время не без некоторой гордости за младшего брата подумал Ваня, осторожно отпуская резинку Ростиковых трусиков назад... И вдруг он, Ваня, почувствовал такой необыкновенной силы ответственность за маленького Ростика, что даже дыхание у него, у Вани, перехватило. "Сегодня же с ним поговорю, - твердо решил Ваня. - Кто еще с ним поговорит, кроме старшего брата?"
     
     - Ростик, Ростик... просыпайся! - Ваня нежно затормошил Ростика, предварительно убрав его сонную руку со своей юной мужской груди. - Слышишь? Просыпайся...
     
     - М-м-м, - сказал Ростик, не открывая глазки.
     
     - Просыпайся... - повторил Ваня.
     
     - М-м-м, - повторил Ростик, не открывая глазки.
     
     - Просыпайся, блин! Мычишь, как корова... а ну, вставай! - у Вани, шестнадцатилетнего студента первого курса технического колледжа, вмиг - по причине отсутствия всякого педагогического такта - испарилось терпение смотреть на Ростиковы в бессознательном состоянии демонстрируемые понты.
     
     Услышав, что его, Ростика, уже сравнивают с коровой, он, Ростик, мгновенно открыл глаза и, инстинктивно и бессознательно прикрыв ладошкой оттопыренные трусики, в один миг соскочил с Ваниной кровати. Но Ваня уже успел получить некоторый заряд самодосады, и потому дальше все получилось спонтанно.
     
     - Ты зачем моего петуха трогал? - неожиданно строго проговорил Ваня, и взгляд Ванин мгновенно наполнился бесконечным педагогизмом.
     
     - Какого петуха? - Ростика царапнуло слово "трогал", но Ростик, еще ни о чем не догадываясь, удивленно округлил глаза.
     
     - Какого... такого! Ты зачем его трогал? - еще строже произнес Ваня.
     
     - Кого, Ваня? Я никого не трогал, - попытался Ростик безнадзорно уйти от настигающей его ответственности.
     
     - Хуй мой - вот кого! Ты зачем его вчера дрочил? - Ваня, исчерпав запас педагогического терпения, перешел на язык, понятный самым широким массам любого возраста. И Ростик... маленький Ростик не был исключением - он тоже относился к этим безымянным массам, то есть маленький Ростик знал, что слово "дрочить" означает самодостаточно раздражать свою собственную пипиську с целью получения эротического удовольствия, но только стеснялся Ростик произносить это грубое слово вслух и потому никогда это слово не говорил. А Ваня сказал... и прозвучало это слово в Ваниных устах естественно и даже небезобразно.
     
     - Что я делал вчера? - переспросил Ростик, но переспросил он не потому, что не понял Ваню, а переспросил исключительно для того, чтобы выиграть хоть секундочку времени.
     
     - Хуй мне дрочил - вот что! И нечего дураком прикидываться! Я спрашиваю: ты зачем это делал? - еще строже проговорил Ваня, студент первого курса технического колледжа.
     
     - Ты же спал, Ваня... - еще не веря, что тайное стало явным, удивленно проговорил Ростик и вдруг... вдруг поняв, что он, Ростик, влип, и влип по-крупному, и что теперь, наверное, пока мамы и папы нет, Ваня его убьет, Ростик, глядя на Ваню круглыми неотрывными глазами, неожиданно искривил лицо... глаза его мгновенно наполнились слезами... и Ростик, всё так же неотрывно глядя на Ваню, без всякой хитрости и прочего лукавства заревел. - Я... его... не трогал... он сам... я только... только посмотреть... посмотреть хотел...
     
     - У себя смотри, если хочешь... Тебя кто этому научил? - Ваня, невольно растерявшийся при виде такой несознательной реакции со стороны Ростика, чуть убавил накал строгости в своем по-прежнему педагогическом голосе.
     
     - Никто... я только... посмотреть... посмотреть у тебя... - заливался горючими слезами стоящий перед Ваней Ростик. - Большой он... или какой...
     
     - А дрочил зачем? - продолжая допрос с пристрастием, Ваня еще чуть-чуть непроизвольно убавил в голосе накал взыскательной строгости.
     
     - Я... я не дрочил его... я сам... я сам не знаю... я... нечаянно... - заливаясь слезами, вел диалог со старшим братом горько плачущий Ростик.
     
     - Что "нечаянно", что "нечаянно"? Рукой кто смыкал?! Я?!
     
     Ростик, не прекращая рыдать, молчал. Конечно, Ваня был прав: для нечаянности он, маленький неосторожный Ростик, слишком... слишком целенаправленно и увлечённо "смыкал" рукой, и отрицать этот очевидный, если уж Ваня не спал, факт, было глупо... ну, и что было Ростику отвечать? Ваня был прав, и Ростик, рыдая, молчал...
     
     - Вот! - Ваня, словно желая окончательно и бесповоротно припереть Ростика к стенке, ткнул пальцем в край простыни. - Это что?!
     
     Заливаясь горючими слезами, Ростик молча и виновато покосился туда, куда был устремлён Ванин палец, - на простыне, точнее, на том месте простыни, о которое он, Ростик, беспечно вытер свою руку по окончанию исследования, было отчетливо заметно чуть желтоватое и довольно приличных размеров пятно... ну, правильно: этой горячей жидкости было много, и пятно получилось большое... и снова ему, кругом виноватому Ростику, было совершенно нечего сказать - все, буквально все улики были против него, маленького Ростика!
     
     - Я постираю, - сквозь рыдания пообещал Ростик,
     
     - "Я постираю!" - передразнил Ваня. - У себя дрочи... понял?
     
     - Понял... я всё понял... - маленький Ростик, кивая головой, никак не мог подавить рыдания.
     
     - Что ты понял? - Ваня, хотя и убавил накал взыскательной строгости в голосе, но всё ещё был в запале. - Ну! что ты понял?
     
     - У себя... у себя дрочить буду... - заливаясь слезами, Ростик стоя перед Ваней в белоснежных трусиках, и плечи у Ростика неудержимо вздрагивали.
     
     - И нечего реветь! - Ваня почувствовал дискомфорт и даже некоторую душевную неуютность оттого, что Ростик плачет, и, чтоб разговор этот завершить, назидательным тоном проговорил: - Еще раз тронешь...
     
     И здесь Ваня сказал то, что он говорить совершенно не думал. Точнее, он думал это сказать, но по причине предварительной непродуманности воспитательного момента произошла коварнейшая подмена в выборе языка. Да-да, мой многоопытный или, наоборот, неискушенный читатель! Наш великий, могучий, правдивый и свободный русский язык в то же время бесконечно богат и многогранен своими оттенками и прочими музыкально-смысловыми обертонами. Ведь что хотел сказать Ваня? Захваченный небывалым подъёмом вдруг появившегося педагогизма, он только хотел сказать, что он Ростика накажет, и ничего более этого Ваня сказать не хотел! Накажет! Но, невольно мешая в ходе воспитательного процесса слова из языка общечеловеческого и языка, на котором говорят преимущественно дети пыльных городских окраин, Ваня сказал безутешно плачущему Ростику то, что он, Ваня, хотел сказать младшему брату, да, как выяснится это очень и очень скоро, немного не то и даже... даже совсем не то:


Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ]

Читать из этой серии:

Читать также: