|
|
| | Я ускорился и стал в бешеном темпе трахать Макса. Я то полностью вытаскивал хуй то засаживал по самые яйца, Макс просто изнемогал от кайфа. Я начал кончать и вставил ему хуй по самое не хочу, и наверное еще несколько минут после того как кончил не вытаскивал из него член. Потом он перевернул меня на живот и вставил мне, Макс был уже на пределе и сделав несколько качков разрядился в меня. Мы потом еще лежали, загорали, купались несколько часов и потом пошли в Адлер закупаться продуктами и погулять по поселку. Купив продуктов на три дня мы отнесли их в вагон, и пошли гулять. Мы ходили и наслаждались красотой черноморского побережья, пальмами и припекающим солнышком. И причем мы должны были абсолютно нахаляву целый месяц ездить из Сибири к морю! Что может быть лучше!!! | | |
|
|
|
| | Дальше я уже не мог терпеть и поэтому достал свой член и тоже подставил его перед ртом Жанны. Она с удовольствием взяла, его себе в ротик и не выпускала, пока я не брызнул ей на ее личико. Андрей тоже заполнил весь рот Оксаны своей спермой. Наверное из нас только Лена не получила удовольствие, но мы пообещали ей доставить ей его в следующий раз... | | |
|
|
|
| | - Правда? - Марат, изловчившись, втиснул ладонь между матрасом и вдавленной в матрас ягодицей Артема - обхватил ягодицу Артёма растопыренными пальцами, через ткань трусов сладострастно вдавил пальцы в упруго-сочную мякоть. | | |
|
|
|
| | Я уже женат, жену люблю, очень люблю и в постели у нас все просто великолепно. Но иногда накатывают иные желания. К этому времени брать переехал в тот же город, что и я, и мы частенько вместе выпивали. Однажды его жена с детьми уехала в отпуск и мы с ним решили отметить это событие распитием энного количества спиртных напитков. Что и совершили, не откладывая в долгий ящик. Когда кончилась первая бутылка мне, как младшему, пришлось бежать за следующей. Сбегав по шустрому в магазин я вернулся и застал брата, смотрящего по видику порнуху. Это меня совершенно не удивило - мы часто менялись подобными кассетами. Хлопнув еще по сто грамм мы осмелели и начали, не отрывая взглядов от экрана, гладить свои чены. Через некоторое время брат предложил раздется, что мы и сделали. Два хуя торчали вверх и блестели от смазки (порнуха была забористая). "Ну что, вспомним старое?" "А почему бы и нет?" - ответил я и взял в руку его член. Просто дрочить его мне показалось мало, поэтому я поятнулся к нему ртом и стал сосать. "Подожди, давай перейдем на кровать" - предложил брат. На кровати мы легли сразу валетом, так что наши хуи были в пределах прямой досягаемости ртов друг друга. Никого к чужому хую особо приглашать не пришлось ... Вдруг я почувствовал, что палец брата давит мне на анус ... Это я и раньше испытывал - были эксперименты со свечками в презервативах ... Но это что-то новенькое! Я тоже решил не отставать и протянул руку к его анусу. Давление на мою задницу усилилось, но стало несколько неприятным. "Возьми крем" - попросил я. Брат принес крем и дал его мне. Я вылил себе на руку изрядное его количество и стал смазывать свой хуй. "?" - удивился брат. "А давай трахнемся" - ответил я. Немного поколебавшись братк кивнул, но предупредил: "Только осторожно, ты - первый там". Тщательно смазв свой хуй я дополнительно выдавил крем из тюбика между ягодиц брата, стоявшего к этому времени уже на четвереньках. Придвинвшись к нему я направил свой член ему в анус и стал потихоньку усиливать нажим. Поначалу шло очень туго, брат постанывал, но вот мой хуй преодолел какую-то преграду и я оказался в заднице другого мужика - моего брата!! Через секунд пять спокойствия я начал трахать его!!! Но тут брат возмутился: "А я?" Поа было и мне становиться на четвереньки. Но моя развратная фантазия подсказала мне другой путь. Опрокинув брата на спину, я смазал кремом его член и свой анус. Затем я встал над ним и начал опускаться своей заднией на его хуй. Ниже ... Еще ниже ... Есть - в меня уперся хуй другого мужика! Я продолжал опускаться вниз и смаковать свои ощущения от того, что в мою задницу входит живой чужой хуй, а не свечка. Опускался я до тех пор, пока не коснулся ягодицами бедер брата. Мои ягодицы были раздвинуты моими же руками и колечком ануса, охватившего его хуй, я чувствовал щекотание лобковых волос. Это мне понравилось. Я стал медленно-медленно подниматься и опскаться на хуе собственного брата!!! Мне нравилось все больше и больше!!! Мой собственнй хуй просто одеревенел от возбуждения. Но брата такая позиция не особенно устраивалаи мне пришлось все-таки встать раком и позволить ебать меня так, как он этого хотел. Быстрее ... быстрее ... еще глубже! И тут я кончил. Кончил от незначительного прикосновения к моему хую руки брата. Возбуждение начало быстро спадать и я почувствовал неудобство от хуя в моей заднице. Остановив брата я встал, оделся и ушел к себе домой. | | |
|
|
Рассказ №8119 (страница 3)
Название:
Автор:
Категории: , ,
Dата опубликования: Вторник, 20/02/2007
Прочитано раз: 106750 (за неделю: 165)
Рейтинг: 85% (за неделю: 0%)
Цитата: "И здесь случился с Ваней конфуз... нет-нет, ничего страшного не случилось - такое встречается сплошь и рядом по причине избыточного ожидания, и только очень непросвещенным молодым рыцарям начинает сразу казаться, что заминка у врат долгожданного рая, наконец-то для них открывшиеся и даже гостеприимно распахнувшиеся, имеет непреодолимое и по этой причине судьбоносное значение... всё, конечно, не так! - и тем не менее, это все-таки был конфуз. Подражая Сереге, а может быть, уже действуя инстинктивно самостоятельно, Ваня упал на Раису и, приподняв свою юную и хотя - в общем и целом - симпатичную, но вполне заурядную попку, тут же сунул между животами руку, чтоб показать своему петушку дорогу, ведущую к храму, как вдруг почувствовал, как там, между раздвинутыми Раисиными ногами, все мокро и скользко... и Ваня, вдруг передернувшись от невольно и внезапно охватившей его брезгливости, в недоумении замер, - Ване вдруг удивительным и даже непостижимым образом стало противно... "Ну, ты еби пока, жарь... а я еще кого-нибудь позову. Хватит тебе двадцать минут?" - вопросительным предложением уже деловито уточнил закадычный друг, по душевной своей доброте готовый сделать приятное всему миру. "Хватит", - не думая, отозвался Ваня, и не увидел, а услышал, как дверь за ним снаружи захлопнулась - в замочной скважине дважды проскрежетал ключ. Так вот, о конфузе... трудно сказать, что именно не понравилось петушку - то ли он вдруг вообразил, что для первого раза, для боевого крещения, мог бы Ваня выбрать поле сражения и поприличнее, то ли по молодости он почувствовал неуверенность в конкуренции с теми, кто уже вспахивал эти отнюдь не целинные земли, то ли он просто устал в пути своего ожидания, как устает преодолевший многие тяготы путник, изнеможенно падая, когда до желанной цели остается какой-то шаг, - словом, трудно сказать, что петушку не понравилось, а только он неожиданно сник, напрочь отказывая Ване в его искреннем стремлении овладеть прелестями посапывающей под ним беспробудной труженицы. Растерялся ли Ваня? Конечно, он растерялся. Да и кто бы не растерялся, когда долгожданная цель была под ним, а он ничего не мог сделать, - став на колени, Ваня на все лады поднимал петушка, встряхивал, тискал его и гладил, напоминая, как все получалось у них в ходе бесчисленных тренировок, и как они оба об этом мечтали - сотни раз, стоя под душем или лёжа в постели, стоя в туалете или сидя за письменным столом... нет, петушок не отзывался! Ваня хотел, а он не хотел - и, прикинувшись недееспособным, он глумливо болтался из стороны в сторону, тщетно потрясаемый Ваниными руками, торопливо пытающимися восстановить status quo, - все было тщетно. И Ваня... Ваня вдруг понял, что все напрасно - что сегодня, наверное, не его день. Хорошо, что труженица спала, - не ведая, какая драма разыгрывается над ней, Раиса посапывала, раздвинув ноги, и из ее полуоткрытого грота, поросшего редким диким кустарником, вытекала, сочась, животворящая влага Сереги, и влага Ромика, бывшего перед Серегой, и влага еще бог знает кого, кто был перед Ромиком, не посчитав себя вправе отказываться от удовольствия на этом веселом празднике жизни... бля, хорошо, что Сереги нет, - подумал Ваня, не без некоторого сожаления вставая с ложа, так и не сделавшего в эту прекрасную Новогоднюю ночь его, Ваню, мужчиной - не лишившего его девственности... и здесь, наверное, можно было бы смело сказать, что Ваня остался мальчиком, если бы слово "мальчик" не употреблялось одновременно в совершенно иных - веселых - контекстах. Остается только добавить, что Ваня успел встать вовремя, потому что в замочной скважине вдруг снова проскрежетал ключ, и Серега, приоткрыв дверь, просунул в комнату голову: "Ну, как ты здесь? Кончил?" "Кончил", - в ответ отозвался Ваня ложно бодрым голосом, стоя к Сереге задом - застегивая штаны. "Давай, заходи! На тебе ключ... отдашь его Ромику", - услышал Ваня Серегин голос и, повернувшись, увидел, как в комнату входит, сменяя его у станка наслаждений, очередной пилигрим, жаждущий то ли познания, то ли привычного совокупления......"
Страницы: [ ] [ ] [ 3 ] [ ]
Да, попа произвела на Ваню бодрящее впечатление, и уже первого января, стоя под душем, Ваня впервые воображал не какую-то безответную биксу или другую царевну своей мечты, а видел Ваня мысленно перед собой девственную Серегину попу, поразившую его своей содрогающейся красотой... все это было так, и слов, как известно, из песни не выбросишь. Но означало ли это, что Ваню, которому было пятнадцать лет и который являлся студентом первого курса технического колледжа, уже можно было назвать голубым? Ведь голубой - это часто не тот, кто активно или пассивно совершает разнообразные веселящие действия в нетрадиционном, если так выразиться, варианте, а голубой - это, как правило, тот, кто о подобных действиях прежде всего грезит, а будут ли эти действия в реальности совершены, это уже не суть важно... Так вот, если бы Ваня, находясь на празднике жизни в студенческом общежитии, совершил бы - активно или пассивно - какие-либо конкретные действия с нетрадиционным либо традиционным партнером, то есть, говоря то же самое по-другому, если бы Ваню, опьяненного новогодним вином свободы, в одной из комнат под грохот музыки Серега, его закадычный друг, или любой другой свободный от предрассудков юный студент технического колледжа натянул бы, радуясь жизни, в попу или дал бы Ване пососать петушка, что в студенческих общежитиях между парнями случается очень даже нередко, и если бы Ваня сам, точно так же радуясь жизни, совершил бы ответные аналогичные действия с закадычным другом своим Серегой или с другим альтернативным студентом, и вот, после всего этого праздника и альтернативного наслаждения, если бы мы спросили себя, голубой ли Ваня, то даже здесь - даже в этом случае - ответили бы на этот не лишенный бдительной прямоты вопрос сразу и даже ни на минуту не задумываясь: нет. Мы бы ответили однозначно "нет", поскольку мало ли чего не бывает на праздниках жизни, и в одночасье ставить диагноз и выносить вердикт могут разве что озабоченные своими собственными проблемами очень и очень недалекие люди. Но Ваня грезил! Стоя под душем, Ваня мысленно видел Серегину попу и, вновь тренируя под душем предателя-петушка, Ваня опять-таки воображал не какую-то бессловесную биксу, а во всех отношениях замечательную попу Сереги... и - что получается? Выходит, что Ваня все-таки грезил - заголубел? С точки зрения всякой там психологии вроде как надо ответить на этот коварный вопрос скорее утвердительно и положительно, чем отрицательно, и тем не менее мы снова скажем уверенно "нет", поскольку Ване хотя и рисовался достаточно специфический предмет, а именно: Серегина попа, но - Ваня с этим предметом, то есть с попой Сереги, ничего в своем возбужденном воображении не делал... Да-да, мой привыкший к скоропостижным выводам нетерпеливый читатель! Если тебе случалось быть в музее... сотни тысяч людей и даже миллионы ежедневно бродят по разным залам музеев мира и, замирая от удивления или восхищения, любуются прекрасными картинами и не менее прекрасными скульптурами, - но разве они, мой вдумчивый читатель, являются живописцами или ваятелями? Ваня только воображал попу Серёгину как красоту, охваченную толчкообразным движением, и совершенно не видел в ней удобный станок для совершения собственных толчкообразных действий нетрадиционного свойства. И этот утонченный и даже слегка психологический нюанс, который вряд ли способны увидеть наголо бреющие свои деформированные черепа дети унылых городских окраин, нам позволяет не торопиться в определении цвета Ваниной ориентации. Тем более, что потом были у Вани и другие грезы - с несомненными биксами, безропотно отдающимися ему в освещенных настольными лампами комнатах, и сны Ванины тоже были потом самого разного свойства - и с Серегиной попой, и без нее.
И вместе с тем, Ваня был нормальным живым человеком - ему было шестнадцать лет и он был студентом первого курса технического колледжа, и, как всякий нормальный молодой человек, живущий в эпоху информационной современности, Ваня не мог не знать о существовании в окружающей его жизни всяких нетрадиционных наклонностей и не мог не думать о возможности прикладного отношения к красоте. Но знания Вани о жизни ещё представляли собой гремучую смесь, и если бы папа и особенно мама не держали в последнее время сына Ваню в суровых рукавицах Николая Ивановича, о примечательности которого теперь не многие знают и который, к слову уж скажем, обладал как раз нетрадиционными наклонностями, то, возможно, Ваня уже и голову побрил бы - по причине дремучести некоторых своих знаний. Хотя, кто знает... Ваня жил почти в центре города и считался центровым, а детство всяких соколов проходило на унылых просторах пыльных городских окраин, и сердце наш Ваня имел любознательное и доброе, простодушно открытое всем цветам радуги, а дети окраин были агрессивны и злы, и поэтому вполне возможно, что рукавицы Николая Ивановича здесь ни при чем - Ваня и так не стал бы брить голову по причине врожденной брезгливости ко всякой исключительности, порождаемой комплексами неполноценности, но мама, привыкшая предохраняться, на всякий случай предохраняла и Ваню. И хотя умная мама старалась это делать незаметно и ненавязчиво, но Ваня в последнее время все равно замечал, что мама его предохраняет, и несколько раз по этому поводу с мамой даже ссорился... А что касается прикладного отношения к красоте, то Ваня, хотя об этом и думал, но как-то опять-таки абстрактно и даже в душе не без удивления, что такие мысли ему вообще приходят в голову применительно к самому себе. То есть тема эта - про голубых - была на слуху, и студенты технического колледжа даже любили на эту тему иногда позубоскалить, но всегда зубоскалили про других или вообще на тему и никогда, этой темой свой слух услаждая, ничего не говорили про себя лично. И Ваня, собственно, делал так же - и зубоскалил, и смеялся, как все другие юные студенты технического колледжа... да и разве мог он кому-нибудь рассказать о своих глупых нелепых снах?
И вот, проводив Ростика в школу, Ваня лежал со спущенными штанами и, слушая музыку бури и натиска, играл со своим петушком, попеременно думая то о Серегиной попе, то о всяких безымянных биксах, безмолвно ему отдающихся в освещенных настольными лампами комнатах весело живущего студенческого общежития... Долго Ваня играл своим петушком - даже замучил его немножко. И ведь как коварно он со своим петушком обращался! Только петушок соберется оросить Ванину руку, крепко его, петушка, сжимающую, а Ваня раз - и руку убрал. Ну, думает петушок, не сегодня, значит. И только он станет уже успокаиваться и даже боевую форму терять, как Ваня вновь его цап рукой - и снова давай тормошить да наяривать. И снова все повторяется: только петушок соберется сделать учебный выстрел, как снова Ваня его бросает. И даже несколько раз Ваня ему, петушку своему, создавал условия, приближенные к боевым. А именно: переворачивался Ваня на живот, наваливался на него, петушка своего и, подставляя ему ладони, лодочкой сложенные, заставлял его, сам совершая волнообразные движения, в эти ладони тыкаться и между ними скользить. И петушок даже в таких условиях готов был выстрел учебный произвести, но Ваня сделать это ему не давал: только он, петушок, изготовится, а Ваня раз - и снова на спину перевернулся, руки свои, лодочкой сложенные, мгновенно при этом убирая прочь. И от такого Ваниного коварства петушок уставать уже стал и даже вялый сделался и как бы сонный, и когда Ваня стал его в очередной раз тормошить, поднимая, он лишь приподнялся чуть-чуть, а в полную боевую стойку становиться не стал. И увидел Ваня, что он своего петушка вконец замучил, и решил он тогда над ним сжалиться - снял Ваня брюки свои совсем, лег поудобнее на спину, ноги в разные стороны, чуть разведя, расставил, как та уставшая на Новогоднем торжестве Раиса, и уже не стал заниматься коварством, а сделал все так, как положено. Но петушок в последний момент, помня о предварительном Ванином коварстве, Ване этому все равно отомстил: когда подошел самый-самый последний и для Вани сладкий момент, он, петушок, изловчился и плюнул с чувством на этого Ваню - прямо на Ванин сосок попал, хотя, если честно, попасть он хотел в полуоткрытый Ванин рот... Полежал Ваня немного, слушая музыку бури и натиска и одновременно отдыхая от долго длившейся игры со своим петушком, потом встал и в душ пошел - поплескался там от души, петушка своего любимого хорошенько помыл, а когда вышел из душа и, перед зеркалом в полный рост стоя, вытерся, глядя на свою очень даже ладную и по причине выхода из-под душа голую фигуру, оказалось, что уже полдня прошло, и вот-вот Ростик из школы должен вернуться.
Ваня суп, мамой сваренный, из большой кастрюли отлил немного в маленькую и в этой маленькой кастрюле на обед разогрел. А на второе быстренько отварил макароны и, сливочным маслом их сдобрив, разогрел к макаронам по две котлеты, мамой перед отъездом сжаренные. Вернулся Ростик - сели они обедать. Ростик Ваню во всем слушается - не перечит. Да и то сказать - Ваня остался за старшего. А только видит Ваня, что Ростик нет-нет да и посмотрит на его, на Ваню, с каким-то непонятным ему, Ване, любопытством-интересом, и снова... снова стали в Ванину душу разные мысли да всякие прочие сомнения закрадываться. А какие там мысли, если он, Ваня, ничего-ничего не знает? Так, одно смутное беспокойство... "Сам виноват, - думает Ваня про себя, - не нужно было ему разрешать ко мне в кровать ложиться. Теперь я умнее буду, - думает Ваня, - теперь я лечь ему ни за что не разрешу!"
Пообедали они, каждый думая о своем. Ростик уроки сел делать, а Ваня сел к зачету в тетрадь свою с тетради чужой конспекты списывать-переписывать, и каждый какое-то время был занят своим делом. Наконец, выучил Ростик уроки, подошел к Ване с тетрадкой открытой.
Страницы: [ ] [ ] [ 3 ] [ ]
Читать из этой серии:»
»
»
»
»
»
»
»
»
Читать также в данной категории:» (рейтинг: 50%)
» (рейтинг: 62%)
» (рейтинг: 79%)
» (рейтинг: 80%)
» (рейтинг: 0%)
» (рейтинг: 39%)
» (рейтинг: 50%)
» (рейтинг: 0%)
» (рейтинг: 63%)
» (рейтинг: 76%)
|