|
|
| | Следующий этап игры начинался в раздевалке - украдкой поглядывая друг на дружку, одеваться начинали "сверху" , примерно так: выходишь голая из душа, наскоро вытираешься, открываешь шкафчик, сразу натягиваешь футболку или майку (кто угодно скажет: в майке и без трусов - куда стыднее, чем совсем голой) , потом аккуратно достаёшь и раскладываешь по скамейке остальную одежду, очень-очень тщательно разравниваешь полотенце, сворачиваешь и упаковываешь его вместе с купальником, если зима - натягиваешь длинный свитер (и, ощущая его прикосновение к голой попе и бёдрам, чувствуешь себя ещё голее) , потом носки, и только потом - трусы, но только до колен ("ой-ой-ой, забыла между ног хорошенько вытереть, как мама говорила" - показываешь ты всей позой, разворачиваешь полотенце, вытираешься, сворачиваешь полотенце) , натягиваешь штаны до трусов, всё ещё висящих на коленях, садишься на лавочку, обуваешься, встаёшь, и только тогда одеваешься окончательно. Но, конечно, радость от этого потайного спектакля совсем не так остра, если Олеся заболела или уехала, и нет того, кто, одеваясь в том же порядком, украдкой взглядывает на тебя. | | |
|
|
|
| | Я сделала вид что пытаюсь сопротивляться, кричать, но он зажал мне рот рукой, и я развела свои ножки пошире, горячий член тут же на всю длину вошел в мое услужливо подсталенное лоно. | | |
|
|
|
| | Я вскоре оказалась только связанной и в таком виде как и раньше - только потная - в спальнике было жарко. Не развязывая, он меня положил на переднее сиденье..... сам вылез через свою дверь. Потом открыл пассажирскую дверь, залез в кабину ..... расстегнул замочки на поясе, выпустил воздух из ЭТОГО..... и вытащил их.... | | |
|
|
|
| | Зашли в сортир и он мне говорит: "Саня, че хошь делай но я тебя щас ебать буду, полгода я на тебя облизываюсь". А что мне делать было? Ну давай говорю попробуем, но предупреждаю, у меня не было такого, и если больно будет то сразу прекратим, а то я заору так, что вся рота в ружье поднимется. Он согласился и мы прошли во вторую комнату где сам сортир, т. е. кабинки. В последней закрылись, а там тесно пипец. Вобщем он говорит, что сначала в рот давай, я как-то заартачился, но он вывалил своего коня черного, и я уже прижат был к стене. Пришлось опуститься на корточки и начать. Хуй был чистый, сегодня тока баня была, я сосал как мог, хуй выскакивал то идело из рта и бил меня по носу, щекам. Вся рожа с мазке и слюнях. А Мага голову вверх поднял, глаза закрыл, дышит как паровоз, думаю уж не плохо ли ему стало. Потом минут через 5 вытащил и говорит "Давай Санька задок подставляй, говорит, нежно тэбя буду целочку ломать". Я медленно повернулся задом и слезы у меня потекли, он увидел, повернул меня к себе лицом, и стал как бабу взасос целовать и шептать, что не надо боятся, что больно сильно не будет, что я вытерплю. Я снова занял позицию задом к нему. Он опустил мне кальсоны и своим пальцем послюнявленным стал мне на очко давить, да мять его. Мне даже стало нравится, но когда влез в меня палец было неприятно, но не особо больно. Покрутил пальцем он в жопе у меня и захрипел от страсти видимо. Стал уже залупой давить, Она соскальзывает, хуище то у него о-го-го, а дыра у меня маленькая. Мучился он мучился и... о бля как слезы брызнули у меня, да хорошо он мне рот успел зажать, я охренел от боли. А он ебет не останавливаясь. Шепчет: "Все, все еще чуток патэпри малыш, щас я быстро. А какая попочка маленькая, а а а а а". Вобщем ебет парень мальчишку, так это было со стороны. Драл он меня минул пять всего, потом как стал сливать мне в жопу, а она вытекает и по ляжкам течет. У меня рот зажат, я ничего не пойму. Еще все больно, а потом он мне стал дрочить и вот уж тут я поплыл, такую струю пустил в стену, ух. Мага вытащил хуй из меня, красный весб, вспотел. А глаза счастливые. И опять меня в засос, , и говорит: "Ты Саша прости меня, я нэмог болше сдерживаться" и вышел из сортира. А я так и стоял со спущенными кальсонами, жопа вся раздолбана, по ногам малофья его течет. И заплакал, такие чувства в моей душе бились, просто невозможно передать. Ведь если ребята узнаю это все, петля мне. Проревел я часа два, потом пошел подмыл жопу и спать поплелся. Мага уже спал, и я теперь на него посмотрел даже как-то по другому, Теперь я понял, что моя жизнь дальнейшая в его руках. Мага оказался хорошим человеком, ни одна душа не узнала, о том, что он мне целку поломал. И потом у нас было еще с ним и не только с ним. Вот такая истрия, извините за сумбурность, я не писать, впервые такое пишу. Спасибо, что выслушали! | | |
|
|
Рассказ №17435
Название:
Автор:
Категории: ,
Dата опубликования: Вторник, 11/08/2015
Прочитано раз: 42198 (за неделю: 55)
Рейтинг: 77% (за неделю: 0%)
Цитата: "Да, Сажина безупречна красива. В ней нет ни одной неправильности, отклонения от стандарта, индивидуальной особенности. Дима, как человек творческой натуры, не принимал такой красоты, которая казалась ему кукольной, почти уродливой. И именно поэтому ночные грезы Димы были никоим образом не о Лизе и даже не о Свете, а именно о Надежде. Это желание стало навязчивым. Он знал, что преуспевающие в учебе удостаиваются чести провести ночь с любимой директрисой. И, получив в руки оружие против ее подчиненной, он ни секунды не раздумывал, как именно это оружие применить. Это для него было даже важнее, чем высокая оценка...."
Страницы: [ 1 ] [ ]
Надежда знала, что по математике у Кобленко стоит твердая тройка и ни о каком поощрении речь идти не может. Значит, Лиза сорвалась. Тогда говорить с ней бесполезно - влюбленная женщина не воспринимает аргументы. Не исключался и вариант навета, ошибки, провокации - все это бывало в обширной практике директрисы. Значит, собрать объективную информацию и потом принимать решение.
Как Кобленко собирается доказывать свои слова? Включить диктофон? Если Лиза это заметит, она, возможно, сама одумается. Если нет - поставить ультиматум с опорой на вещдок: либо она оставляет парня в покое, либо увольняется. Но Сергиевская решила сначала получше узнать, что из себя представляет этот Дима.
Едва он ушел, Надежда вызвала Светлану Николаевну. Та явилась после уроков.
- Что вы можете сказать о Кобленко?
- В прошлом году занимался очень хорошо, писал прекрасные сочинения. Я выдвинула его на олимпиаду, и он занял второе место.
- Поощряли?
- Да.
- А в этом году он изменился?
- Скатился на тройки. Говорят, связался с плохой компанией. Он вообще крайне непостоянный, даже в прошлом году таким был. То отвечает блестяще, то молчит как пень. Но вообще парень очень неглупый.
- Можно рассчитывать на его исправление?
Теперь пришла пора задуматься Ковач.
- Я не могу сказать, Надежда Георгиевна, - наконец призналась она, - Он совершенно непредсказуем.
- Тогда недели через три поговорите с ним. Как обычно - либо он берется за ум, либо переходит в обычную школу. Что сейчас можно считать для него существенным достижением?
- Четверку в году, но вряд ли вытянет... . Что, он натворил что-то? - осторожно спросила Светлана.
В "Четвертом" дисциплина была жесткой как для учителей, так и для учеников. Школьник, не оправдавший возложенных на него ожиданий, тихо, без шума, спроваживался в учебное заведение рангом пониже. Однако, в этом случае удар косвенно приходился по тому учителю, которой его "опекал". В данном случае - по Ковач. И хотя его проступок, видимо, не имел прямого отношения к ее предмету, она понимала, что ее рейтинг в глазах начальницы слегка понизился.
- Натворил, - нараспев произнесла Надежда, думая, видимо, о другом, и вдруг спросила: - А что, Светлана Николаевна, как вы оцениваете его мужские качества?
Блондинка надолго замолчала, и по ее полным губам пробегала улыбка.
- Пожалуй, за все время моей работы в этом лицее Дима Кобленко - самый яркий персонаж, - наконец произнесла она, опустив глаза.
- Яркий с плюсом или...
- С плюсом, - Светлана даже перебила начальницу, - с огромным плюсищем.
- Как вы это объясняете? - Надежда была заинтересована.
- Он с четырнадцати лет сожительствует с соседкой.
- Как вы осведомлены! - то ли съязвила, то ли восхитилась Сергиевская, - Не думаете, что это юношеские басни?
- Не думаю, - с гордостью заявила Светлана Николаевна, - Он об этом рассказывал в такой момент, когда мужчины не лгут... Мне, по крайней мере.
Надежда с трудом сдержала улыбку. Ковач была отличной учительницей. К тому же, многие школьники грезили об ее увесистой груди, большой попе, пухлых чувственных губах и плотных ляжках. Единственный ее недостаток заключался в мании величия - она считала себя невероятно сексуальной, опытной, стойкой и изобретательной. Впрочем, возможно, так оно и было, но о таких вещах не заявляют при каждом удобном случае...
Итак, на следующий день после происшествия с Лизой Дима опять зашел к Сергиевской, на этот раз с флешкой. Там был записан почти весь тот вечер, по крайней мере с того момента, как Лиза оказалась на кровати. Подготовленный Дима заранее установил камеру, оставалось лишь нажать кнопку, а математичка, увлеченная сексом, ничего не заметила. А остальные обо всем знали и старались не поворачиваться к камере лицом. Именно на условии съемки Дима обещал привести красивую опытную "девочку" для их забав.
Через полторы минуты Дима прервал показ, вынул флешку и сказал:
- Общая продолжительность пятьдесят две минуты.
- Ты хочешь сказать, что женщина, которая тебя домогается, в твоем присутствии занимается любовью? - усмехнулась Надежда.
- Нет, это просто компромат на нее, - нагло сказал Дима, - Если она от меня не отстанет, я скажу ей, что обнародую эту запись.
- Тогда зачем ты мне ее показываешь?
- Возможно, вас она заинтересует больше.
- Меня? Почему? - удивленно спросила Сергиевская.
Кобленко опять засмущался. Глядя на него, Надежда вспомнила оценки Светланы: "весьма непостоянный", "совершенно непредсказуемый"... Только что он бросался словами "компромат", "обнародую", и вдруг покраснел, опустил глаза и трусливо молчал.
Она решила ни за что на свете не выпускать Кобленко из кабинета с этим убойным материалом. Если он попадет в прессу...
Сергиевская отдавала себе отчет, что со своей "сексуально-педагогической системой" ходит по краю пропасти. Ее выручала находчивость и хитрость, а также то, что все участники процесса оказывались в выигрыше. И еще - у Надежды почти всегда была страховка, запасной вариант. Сейчас она думала, что именно он может потребовать с нее за компромат. Деньги? Она попросит время на размышление и возьмет деньги у Сажиной, хотя бы часть. Что еще? Будет требовать себе высокую оценку? Вряд ли, но на это Сергиевская никогда не пойдет. Она даже продумала презрительную гримасу: мол, нашел что просить. И еще она подыскала слова: с кем математичка трахается, это ее личное дело, лицей здесь ни при чем. Иди, мол, к ней, и торгуйся, с меня ничего не получишь. Кобленко неопытен в шантаже, директриса, наоборот, была его мастерицей. Дима может купиться на блеф - подумает, что его компромат никому не интересен. Тогда его можно попробовать задобрить какими-нибудь подачками и выманить запись... Но, пока она не услышала его условия, об этом рано было думать.
- Ты пришел, чтобы молчать? - спросила она, - Повторяю вопрос: что ты хочешь за это кино?
- Вас, - еле слышно сказал Дима.
- Что?!
- Я хочу заняться с вами любовью... - уже громче сказал Кобленко.
Вот этого Надежда никак не ожидала!
- Ты объяснишь свое желание? - спросила она, даже не пытаясь скрыть изумление.
- Вы... я смотрел на вас во время уроков... вы очаровательны... вы сексуальны! Я не мог отвести взгляд от вашей груди... Как я хочу ее потрогать!
"Он псих", - вдруг подумала Сергиевская. Испытывая, конечно, привычное удовольствие от того, что кто-то восхищается ее внешностью, она видела безумные глаза Димы и лихорадочный румянец на его щеках. Слишком много странных поступков совершил этот рослый и плечистый не по годам парень за последние несколько дней. Очаровал математичку, нажаловался на нее директрисе, потом организовал групповуху, где его дружки знатно ту же математичку утрамбовали, тайно сделал съемку, и теперь... фактически признался Надежде в любви, точнее, в страсти. "Надо отдать ему должное, он и не заикался о романтике - не скрывает, что ему нужна только постель". Конечно, в какой-то мере он был психом, потеряв голову от страсти к зрелой учительнице.
Она хорошо видела еще в прошлом году, что он вожделеет ее, и пыталась это использовать. Он старался, но история ему не давалась - там нужна память на цифры и имена, а он был сочинителем, мастером подбора образов - лингвист, филолог, но никак не историк - четверка была его привычной оценкой по истории, хотя пятерки случались. Да, она видела, что он старается и не может, но подумать не могла, что старается только из-за нее...
Впрочем, в его выборе была своя логика. За полтора года он привык, что в "Четвертом" есть только две ценности, две валюты для обменных операций: школьники дают учительницам победы и достижения, учительницы дают школьникам свое тело. Больше ни у тех, ни у других ничего и нет. У него на руках товар, который можно продать. За какую же валюту? За секс, за какую же еще. К Сажиной он равнодушен, Ковач - уже пройденный этап, остается недоступная полубогиня Сергиевская.
Да, Сажина безупречна красива. В ней нет ни одной неправильности, отклонения от стандарта, индивидуальной особенности. Дима, как человек творческой натуры, не принимал такой красоты, которая казалась ему кукольной, почти уродливой. И именно поэтому ночные грезы Димы были никоим образом не о Лизе и даже не о Свете, а именно о Надежде. Это желание стало навязчивым. Он знал, что преуспевающие в учебе удостаиваются чести провести ночь с любимой директрисой. И, получив в руки оружие против ее подчиненной, он ни секунды не раздумывал, как именно это оружие применить. Это для него было даже важнее, чем высокая оценка.
Страницы: [ 1 ] [ ]
Читать из этой серии:»
»
»
»
»
»
»
»
»
»
»
»
»
»
»
»
»
»
»
»
»
»
»
»
»
»
»
»
»
Читать также:»
»
»
»
|